в энту… аренду берут, на год. Бывают, двух-трёх возьмут, да ни един года не переживает! Оно на холоду-то плясать перед господами, чтоб подавали больше, долго ли протянешь? А если без денюжек можно робёнка умыкнуть, то и тово, скрадут.
– А убежать?
– Куды? Ручки-ножки ломают, чтоб жалостливей выходило, а то и глазоньки выжигают.
– Жуть, – Ёжится дружок зябко, – А полицейские?
– Что полицейские? В доле они. Сбежишь коли, ещё и вернуть могут!
Рассказываю про Хитровку да как строился. Мишке всё любопытно, а то врак среди годков ходит немало.
– Хватит! Давай рассказывай, что там деется?
– У нас? – Пономарёнок задумывается, – С Дрыном всё то же самое… хотя погодь, я тя денюжку принёс.
Опасливо поглядывая на повернувшегося спиной дяденьку, достаёт тряпицу. У меня ажно в груди теплеет – хороший у меня дружок-то! Деньги не оставил, да не побоялся с ними на Хитровку. Это, правда, по незнанию больше, да потому, что никто и не думал, что у мальчишки деньжищи таки могу быть. А там бы ух! Средь бела дня ограбили бы, на виду у людёв.
Обниматься-то не стал, но глянул на Мишку етак… выразительно, что тот аж запунцовел, собой гордяся, да смущаяся.
– Ништо, Егорка, ты ж друг мой, а не абы кто!
Помолчали неловко, и некстати ворохнулся Тот-кто-внутри:
«– Мент родился!»
– А, так о мастере-то! – Вспомнил Мишка, – Ты ему влупасил-то, так он сгоряча и выскочил во двор. Ну то исть не он сам, а супружница евойная, и как начала голосить! И такой ты, и сякой, и разбойник весь из себя. Не знал бы тебя, так напужался бы, ей-ей!
Посмеялися, друг дружку толкаючи, мало чай не опрокинули.
– Мастер влупасил ей потом за стыдобушку такую, да и сам не умнее оказалси.
– Ну?!
– В полицию твой пашпорт отнёс, – Пономарёнок развёл руками, – так что теперь преступник ты получаешься. Только там не всё так просто получается – слыхивал я, как потом народ разговаривал. Москва, она же знаешь сам – большая деревня.
– Ну да, ну да.
– Вроде как ты и преступник, но ентот… жертва обстоятельств. Поймают коли, наказывать сильно не будут. Может, в колонию детскую направят, но они ж всяки бывают. Иные, говорят, и ничего себе так.
– А! – Мишка перебил сам себя, – Вляпался-то Дмитрий Палыч с тобой! Жалобу подал, ан сгоряча всё как есть и выложил. И как давеча пьяным был, и как ты смотрел дерзко… Епитимья теперя на нём – страсть! Всяко-разного батюшка понавесил, да ишшо и под присмотр полиции попал.
– Может, под надзор? – Хмурю лоб, – А то про надзор слыхивал, а под присмотр – нет.
– Присмотр! – Замотал тот головой, – Сказали, что теперя учеников брать запретят и будут заходить, проверять его поведение и…
Мишка задумался, вспоминаючи, но так и не вышло.
– … ну и вообще!
– А я, брат, отца знакомца встретил, так до сих пор не нарадуюсь! – Мотаю головой в сторону Ивана Ильич�
