ваших общественных зданий и частных угодий.
Гуманизм, достойный собрат любой сварливой теологии, выдаёт за свободомыслие мысль растекающуюся, понуждая всех и каждого признать если не божественным, то хотя бы ноуменальным правом превосходство его факультетов и гильдий надо всеми остальными. Разумеется, самые жаркие баталии человека с человеком разгораются в самых цивилизованных государствах. Капитализм только приветствует такое соперничество. Христиане же вздыхают: «Каждый за себя, Бог за всех».
От древних языков – к болезни и смерти, а между ними – литература, искусство, тревога, бары, курильни и разнообразные прилавки со всей гаммой сексуальных утех: оставить свой след где бы то ни было и по сей день можно, лишь избрав себе узкую специальность; иными словами, на реальной или выдуманной визитке вслед за именем должно стоять какое-то особое умение.
При определённой ловкости и самые затасканные темы казались если не отборным, то как минимум сносным кругом расплывшегося камамбера. Роману и вообще всё лыко в строку. Психология со свечой в руке буравила для вас кротовьи норы в месиве желаний и хляби плевков. Мыслить значило прежде всего упиваться самим собой.
V. Опиум для народа и всех остальных
Но если речь заходила об искусственных раях, знаменитый финальный хор всегда следовало затягивать во славу опиума для народа. Немного духовных песнопений – и станет легче. Обечайки скрипок обещают полёт души. Душевность органа же сравнима лишь с пышностью архиепископской митры.
И даже те, кто считает себя способным избежать ловушек меломаниакальной неразберихи – современные последователи г-на де Вольтера, готовые без конца повторять знаменитую фразу: «Бог создал человека по образу своему, но человек воздал ему за это сторицей»23, – так вот, эти профессионалы иронии лишь благодаря давней шутке[2] своего учителя способны и дальше выносить – то есть превозносить со всем своим злостным простодушием – те идеи, христианские заповеди, что мир вынес из полного тревоги заката римской империи.
Радикалы
Пьют с кардиналами.
Ну и плуты.
Ей-ей, с ними тут поневоле стихами заговоришь.
Церковь, прибежище сердец, покинувших вмещавшие их доселе грудные клетки, сердец неприкаянных и пропащих: как известно, этот мотив, запутанный точёными словами и опутанный золотой вышивкой, лёг в основу одной из самых претенциозных тирад Барбе д’Оревильи24 (кстати, слышали выражение: измызганный, точно барбет?); но, дражайший Измызг д’Оревильи, неужели возлияния агиасмой настолько помутили ваш ум, так часто ослеплявший нас своими созданиями и идеями – достаточно вспомнить «Те, что от дьявола» и «Старую любовницу», – что до вас так и не дошло: именно Церковь, дабы не простаивать порожней, как раз и озаботилась стабильным потоком пропащих сердец, сердец и душ бестелесных, в пандан давнишнему образу тела без души.
Конец
Практическим результатом этой комбинации может быть только статус-кво: если Бог = Человеку, а Человек = Богу, то человеку в итоге Бог ничем не страшен.
