внутри Семена все клокотало от недовольства и ревности, все же он заставил себя протянуть руку Любаше. Последняя послушно вложила свою хрупкую ладонь в руку молодого мужа. Свадебные гости с веселыми прибаутками и смехом направились за молодыми в их спальню. Слава осталась стоять на пороге своей комнаты и тяжело вздыхала, смотря вслед шумной кавалькаде гостей.
– Будь счастлива, подруженька, – прошептала она в темноту затихшего от шума коридора.
Уже под утро Федор вошел в светлицу, где пировали последние самые стойкие гости. Многие спали тут же на лавках. Остальные приглашенные, видимо, разошлись по гостевым горницам. Федор заметил человека в черной одежде по немецкой моде, некоего господина фон Ремберга, знакомого отца, который, единственный среди пьяных, сидел прямо на лавке. Пруссак находился чуть в стороне от основной массы гостей и как-то пронзительно смотрел в его сторону. Федор знал, что непосредственно фон Ремберг выхлопотал для Семена должность в Москве. Отчего-то в этот миг в голове Артемьева застучала навязчивая мысль о том, что ему просто необходимо подойти к пруссаку и поговорить с ним.
– Выпьете со мной? – спросил Федор, приблизившись к фон Рембергу и усаживаясь на лавку напротив.
Когда в ответ фон Ремберг поднял на него мрачный ледяной взор, Федор с удивлением отметил, что гость трезв. Это было странно. Впервые за свою жизнь Федор видел трезвого гостя на свадебном пиру. На отличном русском, без акцента, пруссак ответил:
– Отчего же не выпить? С хорошим человеком и выпить не грех, кажется, так у вас говорят?
– Так, – поддакнул Федор, наливая иностранцу небольшую чарку вина, и заискивающе спросил: – Как вам у нас?
– Весело, – кратко вымолвил Кристиан и лишь пригубил крепкий напиток, наблюдая за тем, как Артемьев проворно вылил в себя все содержимое чарки. Федор вновь поднял глаза на фон Ремберга и ощутил, что от фиолетового взора пруссака ему не по себе. Как будто ледяной жутковатый озноб проникал в его существо. Артемьев невольно опустил глаза на свою чарку, вновь наполняя ее вином. Спустя полчаса Федор вновь сильно захмелел. Кристиан фон Ремберг так и сидел с первой чаркой вина, ни разу более не пригубив ее, и вдруг глухо произнес: – Я знаю, что мучает вас, Федор Тихонович.
– Неужели? – съехидничал Федор, даже не сомневаясь, что пруссак ничегошеньки не знает про него.
Артемьев вновь наполнил свою чарку вином и выпил его залпом. Фон Ремберг холодным цепким взором прошелся по пьяному лицу хозяйского сына, который сидел напротив него с безразличным мутным взглядом, оперев голову на руку.
– Вы любите светло-русую девицу, приемную дочь вашего отца. Но Тихон Михайлович запрещает вам жениться на ней.
Услышав эту фразу, Федор оторопел и пораженно уставился на фон Ремберга. Молодому Артемьеву показалось, что он даже немого протрезвел. В тот же миг все страстные чувства волной нахлынули на Федора, и он вспомнил тот момент, когда впервые увидел Славу. Тогда ей было всего четырнадцать,
