и тащит за собой по коридору. Я, конечно, успела немного смягчить удар, вовремя отскочив, но избежать его полностью не получилось. Тянусь к морозилке. – Сядь… те. Я все сделаю сам.
Послушно усаживаюсь на стул. Интересно, сколько времени понадобится современным женщинам, чтобы избавиться от этого пещерного рефлекса – делать то, что говорит мужик? На автомате. Прежде чем успевает включиться мозг, способный пресечь на корню эту постыдную готовность покориться чужой воле?
– Обмотай только полотенцем. Ой… – морщусь, когда щеки касается кусок замороженной вырезки.
– Извини… те. Я не знаю, как так получилось.
– Ты просто распсиховался.
Олег застывает, зарывшись пятерней в волосы. Медлит, будто готовится мне возразить, но, в конечном счете, напротив, неожиданно соглашается и снова переходит на ты.
– Да. Наверное. Ч-черт. Думаешь, синяк будет?
– Если и будет, то небольшой. Я не успела подойти к двери ближе, – вру, не желая признаваться в том, что подслушивала.
– Впредь постараюсь вести себя потише.
– Да мне-то что? Я про Котьку подумала, вот и решила посмотреть, что случилось. Часто у вас такое?
– Как сказать. Отец, как и ты в свое время, не видит причин со мной считаться.
Я вскидываю взгляд. Неужели это тот самый повод? Наконец все прояснить.
– Извини. Мне жаль, что так вышло. Я не хотела задеть твоих чувств, – шепчу, облизав пересохшие губы.
– Ты вообще о них не думала. Я даже не понимаю, зачем тебе понадобился. С таким же успехом ты могла помастурбировать.
Моя челюсть шокированно отъезжает, а взгляд устремляется к двери, которую никто из нас не посчитал нужным прикрыть, как следует.
– Тише ты! – шикаю я. – Господи! Как ты можешь меня в этом обвинять?! Ты же сам хотел исключительно секса. Ну?! Разве я не права?
– Нет.
Я смотрю на него и не верю. Он не может говорить об этом всерьез!
– Послушай, теперь ведь это не имеет значения, правда? Вы – отличная пара с Котькой. И знаешь, я никогда тебе этого не говорила, но я правда очень рада, что ты у нее есть. Да-да, ей с тобой по-настоящему повезло…
– Неужели я это слышу?
Вскакиваю, как будто меня поймали на чем-то постыдном. Олег, сидящий все это время у моих ног на корточках, отшатывается и, чтобы не упасть, упирается ладонью в пол.
– Коть… Ты чего встала? Проголодалась, да?
– Нет. Да ты говори-говори, я с радостью послушаю.
– Что послушаешь, милая?
– Ну, как что, мам? Как ты нахваливаешь моего мужа, ясное дело. Я уж думала, вы с папой никогда не одобрите мой выбор!
Котька ныряет в объятья Олега. Потирается носом о его грудь. Кажется, и впрямь ожившая, порозовевшая даже. А то ведь бледная была – жуть! Мои страхи отступают под натиском охватившего меня облегчения.
– Глупости какие, Коть.
