женщина.
Простой вопрос на латинском языке, казалось, ранил германца сильнее, чем удары римских мечей. Он всё вспомнил и всё понял. Однако, желая убедиться в верности своего мрачного предположения, пленник спросил:
– Ubi sum? Quis es?10
Низкий, густой голос звучал теперь резко и отрешённо. Несмотря на то, что вопросы были заданы на её родном языке и обращены к ней, Элевтерия обернулась, всматриваясь в сумерки с тщетной надеждой найти кого-нибудь, кто бы ответил германцу вместо неё.
– Ты в доме военачальника Квинтилия Вара. Я его жена Элевтерия. Тебе не нужно тревожиться. Здесь ты в полной безопасности, – наконец, решилась произнести молодая женщина.
Воцарилось молчание, очень долгое и мучительное. Через окно, находившееся почти под самым потолком, струился робкий призрачный свет. Окружающие предметы стали вырисовываться более чётко. Лицо раненого бледным пятном выделялось в редеющих сумерках. Элевтерия не хотела зажигать светильник. Во-первых, совсем скоро взойдёт солнце, а во-вторых, она боялась увидеть выражение ненависти в глазах германца. Молодая женщина встала с мягкого кресла, подошла к маленькому столику и взяла серебряную чашу с вином, наполовину разбавленным водой. Пока раненый пребывал без сознания, Элевтерия часто смачивала его губы этой целительной жидкостью. Сейчас она снова склонилась над ним, одной рукой осторожно приподняла его голову, а другой – поднесла чашу с вином к плотно сжатым губам германца. Он твёрдо решил не принимать ни воды, ни пищи, ни лекарств. Теперь у него не было ни дома, ни семьи, ни свободы, и жгучая боль утраты острой иглой вонзалась в его сердце. Зачем жить?.. Но как только живительная влага коснулась пересохших губ молодого мужчины, они сами собой приоткрылись, и он большими жадными глотками осушил чашу.
– Вот это хорошо, – одобрительно заметила Элевтерия и хотела ласково погладить несчастного пленника по голове.
– Хорошо для кого?!
Резкий ответ заставил римлянку отшатнуться. Ненависть в голосе варвара, огромная и зловещая, угрожала раздавить её – уничтожить, не оставив и следа. Да, он ненавидел римлян, которые отняли у него всё самое дорогое, но в этот момент он больше всех ненавидел самого себя за то, что, сам того не желая, принял вино из рук жены своего врага.
«Будь проклята алчная, подлая плоть, которая, не слушая ни воли, ни разума, жаждет только одного – жить любой ценой!» – в яростном отчаянии подумал пленник. Эта новая душевная пытка казалась ему самой унизительной и невыносимой. Она приносила ему больше страданий, чем ужасные головные боли и острая резь в левом плече.
Элевтерия неподвижно стояла рядом, не зная, что делать.
– Я понимаю и разделяю твоё горе, доблестный воин, – наконец, произнесла она. – Но, мне кажется, что тебе не стоит винить кого-либо в том, что случилось. Очевидно, такова была воля богов. Ведь это они предопределяют наши судьбы, не так ли?
Ледяное
Где я? Кто ты? (лат.)
