в обществе. Однако сегодня, трибун Ленат, тебе придется смириться с необходимостью салютовать мне, и я очень рекомендую привыкнуть к этой мысли как можно раньше. В отличие от ряда других старших офицеров из моего сословия, я не намерен закрывать глаза на нарушения уставных требований, раз уж мы оба выбрали себе военную стезю.
Ленат глядел на него так долго, что примипил Фронтиний уже решил про себя, что аристократ умышленно ведет себя столь наглым образом, и внутренне сжался, ожидая взрыва, который, как он знал по опыту, обязательно последует со стороны Скавра. Затем молодой трибун просто вскинул ладонь в военном приветствии. На его лице было написано веселое недоумение.
– Прошу извинить меня, трибун, просто я как-то не привык выслушивать приказы от людей в чине ниже легата. А твой совет приму к сведению и постараюсь учесть на будущее.
Скавр бесстрастно кивнул.
– Благодарю, трибун Ленат. А это, я полагаю, твой примипил?
– Да, трибун. Старший центурион Кануций.
Кануций четко отдал честь.
– Трибун! Первая когорта Двадцатого доблестного и победоносного готова к выполнению боевой задачи. В строю семьсот сорок три пехо…
Он умолк в ответ на вскинутую ладонь Скавра, который показывал за спину Ленату.
– Прошу прощения, примипил, похоже, к нам наконец-то прибыло кавалерийское подкрепление Петрианы.
И действительно, на равнину выбиралась конная ала. Каждый всадник под уздцы выводил свою лошадь из лесных зарослей на солнечный свет. У кое-кого имелся и второй скакун. Когда у опушки напротив пехотных частей начали выстраиваться кавалерийские турмы, Марк отметил про себя пустые седла и понял, что из пары сотен человек крыло уже недосчиталось тридцати.
Фронтиний наклонился к уху своего трибуна и шепнул, стараясь не привлекать чужого внимания:
– Чудеса. Я-то думал, нам придали шесть турм, а вижу всего лишь пять. Зато много запасных лошадей…
Скавр задумчиво покивал.
– Ты прав. Интересно, что на это скажет трибун Лициний.
Командир Петрианы последним покинул лес. Он быстрым, деловитым шагом направился прямиком в сторону Скавра, сопровождаемый каким-то смутно знакомым декурионом с великолепным вороным. Собственного серого жеребца Лициний оставил у лесной опушки под присмотром личного телохранителя.
Скавр выпрямился, вслед за ним стойку «смирно» приняли три примипила, а затем, помедлив секунду, и Попиллий Ленат. Лициний усмехнулся и мягко покачал головой.
– Трибун! Нет нужды мне салютовать, мы ведь сейчас в одном звании, и ты лишь вгонишь меня в краску на приеме у наместника или, упаси Юпитер, на совещании у легата. – Он осмотрелся, остановив взгляд сначала на примипилах, вслед за этим и на Ленате. Подарив им холодную улыбку, добавил: – Доброе утро. Прошу прощения, мне надо перекинуться с вашим трибуном парой слов.
Взяв Скавра под локоть, он отвел его на добрый десяток шагов
