style="font-size:15px;"> Он мог рассказать… Не стал. Правильные слова он сейчас подобрать не сумел бы, а другие слова не годились. Он подумал о фотографии, достал заграничный паспорт, вытянул из-под обложки снимок. У Лены задрожали губы, она хотела что-то сказать, но ее душили слезы, фотографию она опустила на колени, но держала крепко. Пальцы Лены и Купревича все еще касались друг друга, теперь по ним перетекали не мысли, а эмоции, в которых он разбирался плохо.
Купревич положил ладонь на ладонь Лены. Теперь соприкасались не кончики пальцев, он чувствовал ее тепло, хотя ладонь была холодна, как лед. Объяснить это ощущение он не мог и не пытался. Протянул руку и прикрыл ладонью фотографию.
– Вы правы, – бесцветным голосом произнесла Лена. – Это Ада. И это не она. Я не знала ее такой. Но это, конечно, Ада. Другая.
Явное противоречие сказанного Лену не смущало.
– Другая, – повторил он. – И я не знаю, какая сейчас… там.
Знал, конечно. Но знание было теоретическим, а под холмиком лежала…
Интерференция, суперпозиция или, на более привычном языке, – склейка произошла, скорее всего, в момент, когда сердце у Ады остановилось. Остановилось во многих реальностях, и три из них (только ли три?) соединились.
– Когда вы говорили с Адой в последний раз? – спросила Лена. Не из любопытства, по какой-то причине ей важно было это знать.
– Позавчера. Я позвонил после спектакля. Ей было приятно: возвращалась домой, входила – и тут мой звонок. Она не торопилась, не сразу отвечала. Может, искала мобильник в сумочке.
Ладонь Лены шевельнулась под его ладонью, и он поспешил закончить:
– Она сказала, что все прошло, как обычно, были аплодисменты, но не овации. Букет всего один. Рядовой, в общем, спектакль.
– Какой?
– Что? А… «Зимняя сказка», конечно. У Ады был контракт на весь сезон только на «Сказку».
– Позавчера, – тихо сказала Лена, – спектакля не было, мы с Адой гуляли по набережной, посидели в кафе в «Бейт А-опера», а потом приехал Шауль и повез нас в Сарону, это… вы не знаете.
– Сарона, – припомнил он. – Ада рассказывала. Район в Тель-Авиве, она говорила, там очень красиво. Сделано в стиле немецкой колонии тридцатых годов.
– Вот как, – задумчиво произнесла Лена. – Значит, и у вас… Там мы тоже посидели в кафе, я поехала к себе, Ада с Шаулем – домой.
Дыхание у Лены прервалось.
– А ночью позвонил Шауль… я не узнала его голос… сказал, что Ады больше нет.
– Как она… умерла? – Он хотел знать. Никто ему не сообщил подробностей. Только факты. Инфаркт. Почему? Приступ? Приезжала скорая?
– Перед сном всегда выпивала стакан теплого молока. Шауль сказал: она пригубила, уронила стакан, схватилась обеими
