около 100 000 человек, писали в прессе. Затем чиновники осознали, что эта оценка опасно консервативна.
«Без преуменьшений, количество смертей составило 510 000, – указывал источник Sunday Times. – Нам говорили, что стоит ожидать 250 000. Как только вы увидите такие числа, причиной которых стало бездействие, вы невольно зададитесь вопросом, что делать дальше».
Но что, если бы умерло только 50 000 человек? Или 5000? Или только пять? Должны ли власти позволять умирать своим гражданам в погоне за экономической стабильностью? И если должны, то спрошу еще раз – где провести черту?
Еще в мае 2012 года, наблюдая с трибун стадиона «Этихад» в Манчестере за футбольным матчем, доктор философии Радж Сегал стал свидетелем того, как тогдашний игрок английского клуба Queen’s Park Rangers Джои Бартон пытался помешать претендентам на титул чемпиона. Джоуи пихнул Карлоса Тевеса локтем в лицо, ударил Серхио Агуэро по задней части ноги, а затем попытался ударить головой Винсента Компани, за что его удалили с поля и отстранили от следующих 12 матчей.
Ошеломленный, потрясенный и заинтригованный в равной мере, Радж решает связаться с Джоуи. Бартон в то время любил цитировать Ницше, и пресса ухватилась за это. Возможно, размышлял Радж, более глубокое понимание основных философских принципов могло бы сделать жизнь футболиста лучше. Или, по крайней мере, помогло бы ему понять разницу между футболом и смешанными единоборствами.
К большому удивлению Раджа, Джоуи ответил на его звонок и сказал, что не против узнать о философии больше. Несколько недель спустя Джоуи стал регулярно появляться в кампусе Университета Рохэмптона в Лондоне, на уроках философии на факультете, который несколькими годами ранее основал Радж. Это было немыслимо. Радж превращал «самого плохого человека в футболе», как его однажды описали в газете The Times, если не в самого мудрого, то, возможно, в самого просвещенного.
Я впервые встретился с Раджем в подвале студии звукозаписи в центре Лондона, где я стал гостем на подкасте Джоуи под названием The Edge[15]. А Радж, оставивший свои университетские обязанности около года назад, занимал в проекте должность исполнительного продюсера и покручивал ручки и ползунки за стеклом. Тема нашего разговора – темная сторона таланта. Тема, на которой я специализируюсь. Мы все сразу нашли общий язык.
Несколько недель спустя мы начали исследовать область, которую решили назвать иммерсивной философией. Мы сидели и болтали за ужином в ресторане на Лестер-сквер. Наша первая сессия была посвящена Эпикуру и проходила настолько неплохо, что мы даже подумали посвятить все будущие сессии этому исключительно проницательному человеку. Ближе к концу встречи Радж спросил меня, над чем еще я работал в тот момент. Я рассказал ему о черно-белом мышлении.
– Что ж, мы должны где-то проводить линии, – сказал он тогда. – Иначе нам было бы непросто не только что-то заканчивать, но и начинать.
Я
