именно в этот момент меня окатили ледяной водой. Все очарование проходит, и бабочки внутри меня начинают дохнуть. Меня накрывает едким разочарованием. Понимаю, что мать ни в чем не виновата, но я начинаю ее ненавидеть в этот момент! Из всех мужиков на свете она выбрала себе в любовники именно этого парня!
– Сколько тебе лет?! – громче, чем надо, спрашиваю я, игнорируя его вопрос, и замечаю, как он рассматривает мое тату на бедре.
– Может, сначала познакомимся? – ухмыляется гад, берет свой кофе, подходит ко мне, облокачиваясь на стойку. – Макс, – представляется он и протягивает руку, в нос бьет его свежий запах, и я отодвигаюсь немного дальше.
– Ну не хочешь знакомиться, тогда я буду называть тебя синеглазка, – с наглой полуулыбкой заявляет он, отпивает кофе и отщипывает кусочек моей булочки, закидывая ее в рот.
– Так сколько тебе лет? – настойчиво повторяю вопрос, стараясь не дышать его персональным запахом, который пьянит против моей воли.
– Скажу возраст в обмен на твое имя, – выдает парень, продолжая спокойно есть мою булочку и пить кофе. Мало того, что он спит с моей матерью, он еще и флиртует со мной!
– Хорошо, меня зовут Анна.
– Мне нравится, красивое имя.
– Я рада, – наигранно улыбаюсь я, выгибая брови в ожидании ответа на мой вопрос.
– Мне двадцать восемь лет.
– Боже, Лена годится тебе в матери. Ты знаешь, сколько ей лет?!
– Знаю. – Его игривое настроение тут же меняется, а наглая ухмылка пропадает. Макс допивает кофе, ставит чашку в раковину и идет к выходу из кухни.
– Пока, синеглазка, – кричит он на прощание и покидает наш дом. А я опять впадаю в ступор, пытаясь переварить произошедшее. Не знаю, что со мной происходит, я никогда не вмешивалась в личную жизнь моей матери, мне было абсолютно плевать, с кем она спит, а сейчас места себе не нахожу. Соскакиваю со стула, беру свою чашку и мою ее вместе с той, в которой пил кофе парень. Вытираю чашки и громко звеню посудой, составляя ее в шкаф. Через какое-то время моего намеренного шума во время уборки Лена все же спускается вниз, по пути завязывая свой шелковый халат.
– Можно так не шуметь, – недовольно бурчит она, подходя к кофемашине. – Ты же знаешь, что в выходные я отсыпаюсь. – Она потягивается в ожидании своего кофе, открывает холодильник и достает творог. А я складываю руки на груди, облокачиваюсь на столешницу и осматриваю Лену. Да, я называю свою мать по имени, так сложилось еще с детства. Не могу называть ее мама. Она мне кто угодно: опекун, сестра и даже подруга, но не мать. Она никогда не укладывала меня спать, это делали моя бабушка или папа. Она не водила меня в детский сад или школу, это тоже делали мой папа или нянька. Да ничего из того, что делали матери моих подруг, она мне не давала. Она всегда работала, а если не работала, то отдыхала от работы без меня. Когда я выросла, она стала мне подругой, общаясь со мной на равных, и меня это устраивало, впрочем, как и Лену.
