одной социальной бочке не подходит затычкой, что его оппозиция всем одушевленным предметам чутко ощущается всеми вокруг. Но сейчас ему об этом крякнула каждая псина. Теперь и его – позже всей остальной компании – догнал кризис самоопределения.
Глава 2. Оторванная эмблема
Вера, хоть и жевала булочку, но умудрялась говорить непрерывно:
– Знаете, сон такой нудный – словами не описать! Как будто стучится ко мне в дверь здоровенный медведь, но он беззлобный, без какой-то там агрессии, словно вообще по ошибке стучится… Коричневый такой. То есть бурый, если уж мы говорим о медведях. Или вы подумали, что белый?
– Вер, – перебил ее Женька. – Ну вот зачем ты нам эту чушь пересказываешь? Это твоя новая суперспособность – замотать друзей неинтересными подробностями личной жизни? Мое терпение закончилось еще на моменте, когда ты свою зубную пасту описывала.
Девушке пришлось объясниться, ведь раздражать она никого не хотела:
– Нет, я просто поняла, что так мне проще всего переключить мысли. Заметили, что я с самого утра Ника ни разу не попыталась в каждую веснушку расцеловать?
– А, так ты для этого? – очнулся Ник, который уснул еще на зубной пасте. – Тогда продолжай, если помогает. Меня теперь каждая встречная пытается облобызать, тебя только в этой толпе не хватало. Двоякое ощущение, я вам скажу: вроде и приятно, и уже надоедает. Потому давай, ищи любые способы справляться с влиянием. Что там тебе приснилось? Очень интересно!
– Да я уже забыла, – Вера отмахнулась. – Давайте тогда расскажу, как вчера доклад писала. Открываю я, значит, ноутбук, захожу в браузер, меняю его на другой браузер, в поисковой строке набираю…
Женька со стоном опустил голову на сложенные руки. Но не перебивал. Им всем было важно преодолеть этот кризис и научиться сосуществовать без ущерба. Базука уже отвалился – туда ему и дорога, но он своим примером показал, что полный разлад уже маячит перед носом. Осталось еще им разбежаться – и тогда полный конец всей дружбе. Сейчас они друг друга очень злили, но старались это ощущение игнорировать, все еще надеясь на удачное привыкание.
Он лениво скосил глаза в сторону и обрадовался, перебив Веру на полуслове:
– Вон Андрей с Захаром идут! Сейчас твой язык хоть немного передохнет. Ребят, давайте сюда! – последнюю фразу он выкрикнул.
– Ишь, какой вежливый, – похвалил Базука, присаживаясь и нагло двигая Николая по лавке. – Прям другой человечище. Андрэ, возьмешь на меня обед? Хотя нет, стой! – он словно испугался. – Я сам. Не хочу оставаться с этими шизиками без тебя.
Короленко выглядел отчего-то задумчивым и сразу перешел к тому, что его тревожило:
– Сейчас редко видимся, ребят, надо обсудить важные вещи. Во-первых, от зла мы не избавились, оно просто сменило носителей. И потому рано или поздно мы незаметно для самих себя начнем курвиться. Только вы двое, – он по очереди посмотрел на Веру и Женьку, задержав взгляд на последнем, – остаетесь чистыми,
