путч последовала социальная революция, ставшая непродолжительным анархистским экспериментом социальной реорганизации, предпринявшим, при всей своей противоречивости, попытку альтернативы как либерализму, так и «левому» авторитаризму. После подавления революции в Испании режимом Муссолини анархистские организации оказались на долгие годы обречены на существование в виде разрозненных группировок.
В этот период в Европе внутри «левых сил» произошла постепенная «реабилитация» института государства и принципов милитаризма – установок, еще за полвека до этого казавшихся немыслимыми для значительной части социалистов. Этому способствовал ряд факторов: поддержка многими «левыми» теоретиками политики своих национальных государств в первой мировой войне; размежевание анархистов; апологетика «пролетарского государства» коммунистическим режимом Советской России; вступление многих социалистов в правительства и парламенты своих стран; актуализация тезисов о необходимости государственного вмешательства в экономику, о прогрессивной функции государственного капитализма в противовес феодализму, о необходимости «переходного периода» на пути к социалистическому обществу. «Левые» и «правые» крылья появились практически во всех политических организациях, эта классификационная схема начала применяться повсеместно, порой без учета самоидентификации определяемых образований. Более того, социалистические убеждения перестали быть прерогативой «левых взглядов», сами социалисты разделились на «правых» и «левых». Происходило определенное сближение некоторых «левых» и «правых» группировок на почве неприятия либерально-парламентской системы, «правые» стали представляться более «приемлемыми» союзниками, чем недавние соратники, ставшие «ренегатами». Именно в это время (30-е гг. XX в.) в Германии, практически без противодействия социал-демократов, сформировалась идеология национал-социализма: кризис терминологии привел к тому, что «крайне правая» партия, руководствуясь популистскими принципами, включила в название своей доктрины слово «социализм». «С социологической точки зрения национальный или националистический социализм (национал-социализм = фашизм) суть не что иное, как абсурд», – писал в то время один из основоположников «левого» фрейдизма В. Райх[28]. Однако национальные и государственные ценности все больше становились доминантой политического развития большинства партий, и «левые» не были исключением[29].
Вторая мировая война стала тем международным событием, которое заставило значительную часть «левых сил», в то время представлявших собой хаотичную массу идейно изолированных организаций, попытаться переосмыслить ряд теоретических установок. Четко выработанная политическая стратегия нацизма, эффективно реализованная на практике, противостояла конгломерату разрозненных «левых» теорий. Вероятно, это послужило основным рычагом реконсолидации «левых»,
Достаточно любопытна в этой связи цитата из написанного еще в 1925 г. романа Ф. Кафки «Процесс»: «…И какие лица окружали его!.. Из-под бород. просвечивали на воротниках знаки различия разной величины и цвета. И куда не кинь глазом – у всех были эти знаки. Значит, все эти люди были заодно, разделение на правых и левых было только кажущимся. – Вот оно что! – крикнул К. и взметнул руки кверху – внезапное прозрение требовало широкого жеста. – Значит, все вы чиновники! Теперь я вижу, все вы та самая продажная свора, против которой я выступал, вы пробрались сюда разнюхивать, подслушивать, разделились для видимости на группы.»
