системы, партийная идеология, проникнутая апологетикой вождизма и принципами строгой централизации, все больше стала напоминать консерватизм. Теоретические разработки К. Маркса и В.И. Ленина были догматизированы И.В. Сталиным в таких компилятивных работах, как, например, «Вопросы ленинизма»[104], а в дальнейшем нашли свое единственное воплощение в официальной доктрине «марксизма-ленинизма». Антиимпериалистическая фразеология все больше обуславливалась стремлением партийной элиты к самоутверждению и идеологической трансформации мира (что позднее получило непосредственное осуществление в экспорте советской модели в страны Восточной Европы и превращении СССР в форпост мирового коммунизма).
Однако в постулатах И.В. Сталина следует выделить курс на форсированную индустриализацию и политику жесткого централизованного управления экономикой, а также оригинальный тезис о возможности построения социализма в отдельной стране. Эта идея, ставшая своеобразной сталинской версией «особого пути» России и выдвинутая в противовес концепции «перманентной революции» Л.Д. Троцкого, обещала мир и вызвала поддержку масс. Фактически, этот тезис И.В. Сталина шел вразрез с традиционной для марксизма теорией мировой социалистической революции и превращал СССР в одно из государств мира, а КПСС – в специфическую форму правящей элиты, стремившейся уберечь от всякой реформы существовавшие властные отношения[105]. Впрочем, сам И.В. Сталин, трактовал тезис о возможности построения социализма в отдельной стране как развитие «марксистско-ленинской» философии. Более того, сталинский «ленинизм» объявлялся не только «самым левым», но и «единственным левым течением в мировом рабочем движении»[106]. Примечательно, что основу для подобных аргументов И.В. Сталина составил тезис о диалектическом взаимодействии теории и практики: «Конечно, теория становится беспредметной, если она не связывается с революционной практикой, точно так же, как и практика становится слепой, если она не освещает себе дорогу теорией. Но теория может превратиться в величайшую силу рабочего движения, если она складывается в неразрывной связи с революционной практикой, ибо она, и только она, может дать движению уверенность, силу ориентировки и понимание внутренней связи окружающих событий»[107]. Те или иные цитаты В.И. Ленина стали перманентно реинтерпретироваться в зависимости от политической ситуации.
Так или иначе, если теоретические разработки И.В. Сталина допустимо включать в «левую мысль», то говорить о ее развитии последующими партийными руководителями (Н.С. Хрущевым, Л.И. Брежневым и пр.) едва ли представляется правомерным. Сочинения классиков «левой мысли» становились не более чем средством легитимации правящей элиты, обращавшейся к философской традиции исключительно с целью теоретического оправдания тех или иных политических шагов. Послесталинские деятели в лице лидеров партии все меньше обращали внимание на марксистскую теорию,
Во время правления И.В. Сталина сам термин «левые взгляды» неоднократно подвергался перманентной трансформации. Это происходило по мере выдвижения политических обвинений противникам Генерального секретаря ЦК: так, идеи троцкизма, изначально определенные как «левая оппозиция», уже через несколько лет стали «центристскими», а позднее были переименованы в «правотроцкистский заговор».
