в одиночку.
– Вечером у меня работа, освобожусь только в полвосьмого.
– Вот и хорошо. Заходи ко мне в номер.
В половине восьмого Хайда зашел к Мидорикаве. В номере их уже ждал заказанный ужин на двоих и горячее саке. Они сели лицом к лицу, выпили, поели. К еде Мидорикава почти не притрагивался, зато пил за двоих. Ничего не рассказывая о себе, он расспрашивал Хайду: где тот родился (в Аките), о Токийском университете, о том о сем. Когда же узнал, что перед ним студент философского факультета, задал несколько вопросов «по специальности». О мировоззрении Гегеля. О трудах Платона. В общем, стало ясно, что он регулярно читает и такие книги, не только бульварные романы.
– Так, значит, ты веришь в логику? – уточнил он.
– Да, – кивнул Хайда. – И верю, и применяю как инструмент. Чему, собственно, и учит философия.
– А все алогичное, значит, не любишь?
– Дело не в любви или нелюбви. То, что логике не подчиняется, из головы все равно не выкинешь. Я вовсе не делаю из логики культа. Но считаю важным умение находить, где и как логичное пересекается с алогичным.
– А вот, скажем, в дьявола ты веришь?
– Это какого? Который с рогами?
– Ну да. Хотя есть ли у него рога на самом деле, даже не знаю…
– Если говорить о дьяволе как об аллегории Зла – конечно, поверить могу.
– А в дьявола как физическое воплощение этой аллегории Зла?
– Насчет этого – не пойму, пока сам не увижу.
– Когда увидишь – возможно, уже будет поздно…
– Но мы-то сейчас говорим о гипотезе. Чтобы ее развивать, нужны примеры поконкретней. Как любому мосту – опорные сваи. Как и всякая выдумка, любая гипотеза чем длинней, тем абстрактней, и из нее труднее делать какие-то умозаключения.
– Конкретные примеры, говоришь? – повторил Мидорикава, отхлебнул саке и нахмурился. – Если такой конкретный пример является тебе, все эти вопросы – верить или нет, принимать или нет – могут перемешаться так, что между ними не останется никакой разницы. Твое сознание совершает скачок. И логика уже не срабатывает.
– Да, в такие моменты логика, возможно, бессильна. Но ведь логика – не инструкция к кофеварке. Разве нельзя будет мыслить логично и дальше?
– Дальше может быть уже поздно.
– Поздно или нет – это к логике отношения не имеет.
Мидорикава улыбнулся.
– Тут ты прав! Даже если поймешь, что логику применять уже поздно, к логике это отношения не имеет. Замечательный аргумент! Нечего и возразить…
– Господин Мидорикава, а с вами такое случалось? Ну, чтобы вы что-нибудь восприняли, во что-то поверили так, что вас выкинуло за рамки логики?
– Нет, – покачал головой пианист. – Я ни во что не верю. Ни в логичное, ни в алогичное. Ни в бога, ни в дьявола.
