днях я подговорил мужа своей дочери закинуть этому содомиту мертвую крысу в почтовый ящик. Видимо, засранец не отчаялся и сделал свой ход.
– Так! – Вениамин уже едва сдерживался. – Вы понимаете, что там человека убили? Какая нахер крыса?!
– Поумерь тон, мальчик. Я еще раз повторяю. Убийца – Жан-Поль Дю Мерси. Не могу сказать ничего хорошего о его творчестве, но в искусстве оскорблять мое достоинство он – величайший гроссмейстер.
Вениамин тяжело вздохнул. Работа следователя требовала быть рассудительным. На грани с циничностью. Зачастую полицейские претерпевали профессиональную деформацию. Для них смерть и боль становились повседневным явлением, а потому не вызывающим ярких переживаний. Все старшие коллеги Вениамина стали такими. Большая часть из них уже на пенсии. И грустнее всего, когда каждый из них говорил о смерти, как о незначительном явлении. Вот засуха, огород приходится поливать вручную чаще. Досадно. Вот люди не успели на самолёт, и теперь им ждать следующего рейса сутки. Досадно. Вот умер кто-то. А ему так и не пришлось услышать тех слов, которые необходимо было донести. Досадно.
И Вениамина неимоверно злило, когда он сталкивался не с циничными соработниками, а с простыми людьми, утратившими беспокойство за несчастья. Словно все вокруг начинают терять фундаментальный дар под названием человечность.
Вениамина злило. И он терпел.
– Ладно. Мы проверим вашего Дю Мерси.
Следователь уже не мог находиться в одной комнате с Первородновым. Хорниева и вовсе словно дар речи потеряла. К хозяину галереи были и другие вопросы, но следователи не видели смысла их задавать. После короткого молчания оба собирались покинуть кабинет, но художник окликнул их.
– Постойте.
– Что еще? – Вениамин скептично оглянулся.
Первороднов пронзительно осмотрел Хлебникова, а затем и его стажерку.
– А ничего. Ступайте. Просто хочу пожелать вам поскорее поймать злодея.
Оказавшись в коридоре, Вениамин сделал несколько шагов подальше от кабинета художника. Оглянувшись на стажёрку, он убедился, что их никто не слушает.
– Яблочко от яблони?
Хорниева надменно хмыкнула озираясь.
– Да уж. Его дочь уже не кажется такой циничной. Но и она не подарок.
– Как думаете, Первородновы как-то связаны с убийцей? – Вениамин осматривал находящиеся рядом картины, наполненные сюрреализмом.
– Понятия не имею. Надеюсь допрос этого Жана Дю Мерси прольет больше света.
– Нет. Я о том, что художник хотел что-то сказать, но передумал.
– Люди, занимающиеся искусством, весьма специфичны в общении с другими людьми. Боюсь, он окликнул, чтобы подметить, какой у вас ужасный вкус в выборе одежды.
Вениамин поморщился от удивления. Иронию он уловил сразу, но, как говорится, в каждой шутке должна быть доля правды.
– Чего? Вы считаете, что я безвкусно одеваюсь?
– Я
