для себя в своей работе анатома. – Наше тело хранит в себе гораздо больше ответов на вопросы здоровья или образа жизни, который ведем как попало, чем сам человек может сказать о себе, будь он на приеме, например, у тебя.
– Ирина осознано выбрала этот путь, стать анатомом, не думаю, что именно тела ее испугали, – проанализировав все прошлое, которое мне известно о девушке, я не считал ее пугливой, а значит, что-то ее сломило или стало точкой невозврата.
– Девочка, совсем малышка, – голос Власова дрогнул, теперь я понял, в чем состояла проблема. – Я старался забирать детей себе, не разрешал дела, касающиеся их, передавать моей жене, – загорелся зеленый, и Степка нажал на газ, слишком резко, поэтому машина немного дернулась, сопротивляясь своему хозяину. – Но, видимо, у судьбы свои планы на нас, – вновь жмет плечами, пытаясь пропускать возродившиеся ощущения без всяких эмоций. – Ирина провела безупречно свою работу, а мой коллега, который приглядывал за ней по моей просьбе, был поражен, что анатом плачет, пока ведет экспертизу.
– А ты где был?
– В командировке, – тут же отвечает. – Я не мог отказать в повышении своей квалификации, и спецификации, – это не оправдание, так Степан старается логически проставить события, и я его понимаю. Порой, мы не всегда можем уберечь родных от тех страхов, которые все равно встречаются на пути, но рано или поздно это происходит, только рядом не оказывается тех, кто способен поддержать. Думаю, жизнь проверят на прочность душу, сможет ли человек справиться сам, без посторонней помощи, чтобы потом сделать огромный шаг вперед с гордо поднятой головой, и сказать, что «Да, я смог преодолеть это и теперь готов к новому испытанию».
– Не вини себя, – хлопаю ему по плечу. – Если это единственная причина, то, думаю, вы устали друг от друга, как обычно, и все станет на свои места, – проговариваю каждое слово четко, чтобы Степан прекратил корить себя за то, что не в силах изменить.
– Если бы все было так, как ты говоришь, Лёнь, – кивает друг. – Мы не можем друг без друга, и оба это знаем, но и вместе нам плохо, понимаешь? – он смотрит на меня, будто старается передать через взгляд то, что скрыто от моих глаз и понимания. Я отрицательно киваю головой, говоря нет, и Власов фыркает. – Хреново, раз не понимаешь. Ирина въелась в мое сердце, и нет бы продолжить свои жизни врознь, постоянно сталкиваемся и, – он останавливается, подбирая нужное и подходящее слово. – И башню сносит, я, как наркоман не могу насытиться ею, а, как правило перенасыщение идет к передозировке, вот и со мной это происходит.
– Если любовь можно было бы отнести к болезни, диагноз сам по себе уже отчетливо кричал в твоей персональной карте, – просто отвечаю, вскрывая его душевную рану, что Степан не готов расстаться с женой и все еще ее любит. Власов впервые с момента поездки в машине расхохотался, указывая на меня пальцем.
– Вот умеешь задеть за живое, да так, что снова все внутри
