конце концов на самом краю Изборска удивлённые Эдик и Надя мне сдали половину избы. Они мне каждое утро приносили бутылку козьего молока, делились со мной картошкой и вообще всячески старались меня подкормить. Я там провёл месяц. Каждый вечер, сделав очередную картинку, шёл в сельпо и покупал бутылку латышского Abolu pusaldais, «Яблочного полусладкого», – больше там ничем не торговали – и шёл на носик мыса, и усаживался рядом с Труворовым крестом. Пил пахнувшее подгнившими яблоками пойло, любовался закатом над озером и тем, как кувыркались в небе, трубя чёрно-белыми крыльями, чибисы.
16 января
СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ
Ничего сегодня не сделал, только добрался, увязая в снежной каше, в бухгалтерию МОСХа[9] в Старосадский, чтобы заплатить за мастерскую. Заплатил, но это заняло больше времени, чем обычно: передо мной платила пожилая художница. Она в основном не платила, а рассказывала окружающим про то, как, когда Крым ещё был СССР, она там под Бахчисараем купила хатку, потом её пыталась из хатки выгнать татарская бандера, а теперь какой-то русский граф купил бугор рядом с её домом, построил там домище, который застит вид на Ай-Петри, и проложил дорогу мимо её хатки. Ездит туда-обратно, аж в глазах мельтешит, живописью невозможно заниматься. Действительно, жизненная трагедия.
Зашёл в чудесный особнячок, где контора МОСХа, в туалет. Я хоть и не член МОСХа, но по нужде-то в художнический туалет имею право? Я же какой-никакой, но тоже художник?
Хотя какой я художник? Никакой. Я в этом убедился, после туалета зайдя в выставочный зал, где когда-то, во времена государя Николая Павловича, танцевали мазурку и вольнодумный вальс. Сейчас там выставка художника, имя которого я не запомнил, и это даже хорошо. Потому что безымянные художники бывают большими гениями, чем всякие Дюшаны и Рафаэли. Выставка называется «Сон в летнюю ночь». Там – дюжины две настоящих русских пейзажей (дневных), сделанных по всем правилам поздненького мягонького советского постимпрессионизма, со всеми валёрами фузы, серебристости, с виртуозным использованием палитры. Как там белила сочетаются с окисью хрома, а изумрудка – с краплаком! Меня этому десять лет учили-учили, но я, бездарь, так и не научился.
Была у меня несколько лет назад совместная выставка с Борисом Матросовым, «Скромный русский пейзаж». Эх, Боря, какой у нас русский пейзаж? Говно мы, а не русские пейзажисты. Даже и пробовать не надо. Поэтому завтра поеду в «Передвижник» за холстом, атлантической чёрной краской Payne's Gray, титановыми белилами и золотыми маркерами Molotow. Нарисую пейзаж с морем, хаткой и кипарисом Une nuite dorée d'antan[10].
17 января
ГОРА МЕРЮ
А вот история.
Году в 89-м покойный муж Оли Свибловой Олливье Моран меня спросил, не хочу ли я несколько месяцев провести в Мерю? Про Мерю я до того ничего не слышал. Это городишко в Пикардии, в ста с чем-то километрах от Парижа, бывшая европейская столица пуговичной перламутровой индустрии. Когда пришла эра пластмассы,
Московская организация союза художников (в настоящий момент – Московский союз художников, МСХ).
Золотая ночь прошлых лет
