к обрыву над Яузой, шли вдоль нее, Игорек в упоении комментировал путь.
– Мотя! Мотя! Ты гений! – тряся перед лицом ладонями, дико вопил он.
Мотей он фамильярно называл московского архитектора Матвея Казакова, признанного мастера московского барокко. Перед церковью по его проекту (на мой взгляд, довольно скромной по сравнению с нашими) мы стояли долго, словно специально пришли сюда. И восторг зашкаливал. А работа?
– Не опоздаем? – осторожно спрашивал я.
– Мотя! – Игорек не мог оторваться от созерцания чуда.
Уже слезы стояли у него на глазах! Не слишком ли он увлекается стариной, будучи «технократом»? Нет. И вот мы шли вдоль огромных казенных зданий, с одинаковыми оконцами, одинаково освещенными.
– Ну, это тут… туполевские конюшни! – тоном посвященного и слегка даже утомленного однообразием будней произносил он и кидал вслед небрежно: – Работают на нас.
– Сам Туполев тут? – почтительно спрашивал я.
– Ммм… не думаю. Тут… его сатрапы, – определял он. – Академики и прочая мелочь.
Чувствуется, не хотел он останавливаться тут… Рано! Тащило вперед.
– Ну а тут, – он показывал на огромные дома, – рядовые сотрудники этих конюшен. Конюхи… его самолетов.
Пройдя «туполевский городок», мы входили в Лефортово, в Лефортовский парк. Вот на этих прудах Петр запускал первые корабли и мечтал доплыть до Санкт-Питербурха, как излагал Игорек… хотя Санкт-Питербурх в это время мог существовать только в сознании Петра, ну и вот – Игорька, когда он воспарял над реальностью.
Мы входили в Семеновскую слободу, где набирался Семеновский полк. Названия улиц были тут удивительные, и мой Вергилий, конечно же, знал их наизусть.
После того, как он столь высокомерно отзывался о туполевских конюшнях, можно было надеяться, что мы подойдем сейчас к настоящему Дворцу Авиации, венчающему наш упоительный путь. В реальности же на какой-то «второстепенной», как бы назвал ее сам Игорек, улочке, даже не с историческим, а современным пошлым названием, Игорек подходил к дверке с «вертушкой» за ней и «ввертывался» – я страстно за ним следил! – опускался по лесенке вниз, в грохочущее помещение с исходящей оттуда волной запаха горячего машинного масла. Что может делать там мой блистательный кузен? Он оправдывался, что лишь проходил через цех во двор, в Новый Корпус. Я даже боялся представить его кабинет.
Обратно я тоже шел пешком, разглядывая дома. Вот в этом бы красивом доме работать Игорьку! Но, увы, уже настали времена, когда не все наши желания исполняются.
Зато его дом в Малом Демидовском переулке расцветал. Стал фактически штаб-квартирой нашего клана. Подтянулись сюда и моя веселая сестра Оля, вышедшая замуж за серьезного и положительного москвича Гену, и саратовцы – Юра с женой Майей, с их амбициями они имели уже дела в Москве. Но в доме на Демидовском о делах забывали – тут мы отрывались. И тамадой, конечно же, был неумолкающий Игорек с горящими очами – без
