таки не выдержала и, раскрывшись, села на постели. Икона мужской сексуальности прошлого века обнаружился в углу за моей кроватью верхом на тумбочке. Как и положено иконе, очевидно. И как он только туда протиснулся и тумбу эту, видавшую виды и черт-те сколько жильцов-пользователей до меня, не развалил. Я ее лишний раз и тронуть боялась, так она начинала каждым стыком и шурупом содрогаться, ну чисто холодец из фанеры.
– Вы кто такой и как тут оказались? – отказываясь сдавать без боя свое здравомыслие на поживу всякой мистическо-глючной херне, вопросила я.
– Мы? – нервно как-то огляделся псевдоактер. – Так один я. Слуга твой верный. Алькой кликают.
– Слуга? – скрывая изумление, строго нахмурилась я, и красавец-брюнет заерзал на своем насесте и замерцал. Серьезно! Раза три, как помехи какие-то будто на экране. Раз – нет его, раз – опять сидит.
Но я упорно пялилась, даже не моргая. Врешь, меня этим не проймешь! Я нормальная!
– Буду, буду слугой, коли примешь меня, новая хозяйка, – заметно смутившись, еще сильнее заерзал на тумбе пришелец и вдруг шмыгнул носом и жалобно заныл: – Прими, а? Ну куда мне горемычному податься? Как мне без хозяйки-то? Только погибай сирым и убоги-и-и-и-им, бесприютным да бесхозны-ы-ы-ы-ым!
– Обалдеть, – мотнула я головой и шикнула: – Да тише ты!
– Я ем мало, чесс слово. А послушный какой – чудо! Другого такого исполнительного тебе не сыскать во всем городе! Ночами глаз не сомкну, – затараторил он, не давая мне больше сказать, – и постираю, и уберусь, после меня ни пылинки, ни пятнышка нигде не отыщешь! И есть сготовлю яств любых. Хошь крусаньев этих заморских к завтраку напеку, а хошь макаронов с этой… бешамелью или зеленью басурманской… как бишь ее… пестой, вот! Я все могу, честно! Меня старая хозяйка всему выучиться заставила!
– Стоп! – выставила я перед собой руку решительно. – По-твоему, я похожа на человека, который может себе позволить слугу? И зачем он мне? Алло, у меня полмесяца каждого из заморских яств только доширак!
– Так я и раков могу! – закивал Делон с готовностью. – Хошь в рассоле пряном, а хошь в пиве. А могу и вовсе по-царс…
– Да какие, блин, раки?! – взорвалась я.
– А хоть мелкие, хоть здоровые. Всяких могу. И этих даже… как же их… омарьев морских тоже! А еще эту гадость всякую, что в ракушках, и гадов разных ползучих, прости господи, под соусами. Я полезный, хозяйка, клянусь тебе!
– Господи! – я закатила глаза, сдаваясь под напором нахлынувшего безумия. – Да не нужен мне слуга! Ни с раками, ни с гадами, ни с ракушками, ни с фуагрой! Ну куда?
– Так тут ясное дело, что никуда, – вроде как и приободрился Алька. – Негде мне, бедолаге, приткнуться. Так ты в дом свой новый переходи, а там уж и место мне, и тебе приволье. Нет этих соседей твоих дурных и домового местного злющего. У нас там свой домовой, Никифор. Он понимающий, уважительный. А местный тебе все равно жизни теперь не даст, сам мне сказал, полено темное. Мол, гнать ее стану, придушивать во сне, пакостничать и всяко гадить. Не надо мне ведьмы в жильцах – и все тут. Опять же, где тут в этих
