не то, что отец закупал. Не тот поставщик… Да и с другим он хотел расторгнуть контракт. Что, если… – я замолчала, не в силах произнести вслух подозрения, что уже больше месяца грызли меня, словно голодный цепной пёс, дорвавшийся до свежего мяса.
Ведь я не могу не думать о том, что моих родителей могли вероломно… Как там говорят в фильмах про бандитов? Убрать… Холодное бездушное слово! Убили… Словно раскалённая до красна игла вонзилась мне в висок. Убили.
Сидевшая рядом бабушка Нина вздрогнула. Впервые в ее глазах я увидела ничем не прикрытый страх, даже ее рука метнулась вверх, и она очертила крест насколько раз в воздухе.
– Окстись, деточка! – ее голос дрогнул.
Наверняка, не одна я так думала. Может, именно сейчас я произнесла вслух и ее страшные подозрения.
– Полиция вон как занималась делом. Все в доме перевернула, под каждую половицу заглянули, – голос ее был глухим, а слова быстрыми, словно пулемётная очередь. – Чай полиция наша – не дураки…
Я покачала головой, встречаясь со светлыми глазами бабушки.
– Полиция давно уже не та, ба! Продажная, безразличная… – начала я перечислять, но замолчала. Зачем… почем зря сотрясать воздух?
– Никита твой, хоть мне и не нравится, но какая-то поддержка тебе будет, – задумчиво пробормотала бабушка. – Другого я тебе пророчила жениха, – грустно сказала бабушка Нина. – Тебе бы надежного, широкоплечего, такого чтоб собой… чтобы как за каменной стеной, – как-то неожиданно для меня бабушка ушла в другую сторону от разговора, – а этот что? – бабушка махнула рукой, выражая разочарование моим выбором. – Худой, как жердь. Силёнок, как у воробья! – закончила пожилая женщина. – И народятся у вас воробьи, али какие мышата.
– Ну, какие воробьи, бабуль? – с негодованием выговорила я, выпрямляясь.
По моим меркам, Никита был очень даже спортивный и высокий парень. Особенно, если сравнить с местными южанами, что еле до ста семидесяти пяти, а иной раз и ста семидесяти, не дотягивали. Хотя, с моим-то росточком, вообще не жаловаться!
Словно не слушая меня, бабушка продолжила, расписывая идеального по ее мнению претендента на роль моего мужа.
– Большого бы тебе, сильного мужика! Тогда и умереть можно было бы мне спокойно.
Я охнула и обхватила в крепких объятиях бабушку.
– Ну, что ты такое говоришь?! Даже слышать не хочу.
– Полноте, полно… Спать ложись. Утро вечера мудреней. Все будет хорошо.
Кто бы знал, что утро заставит вновь меня разлететься на осколки. Утренний звонок заставил вновь окунуться в водоворот страха и неприятия действительности…
Через пару дней, утопая невысокими каблучками чёрных туфель в мягкой рыхлой кладбищенской почве, я провожала в последний путь дядю Мишу, что по словам врачей скончался от сердечной недостаточности.
Громкий неожиданный шум капель дождя, что забил по крышке
