как сказать? Воли не хватает у меня.
– А когда ты маленьким был, волю в тебе не развивали, не воспитывали? Отец, мать…
– Отца не было у нас.
– А сам ты?
– Развивал. Да это не то. Заставить себя что угодно могу делать. А так чтобы чувство было… хорошее, настоящее. Это не получается.
– А у других, у меня, думаешь, легко получается?
– Не знаю. – Всеволод опять замялся. – Вам легче наверное.
– Мне, конечно, легче… Я устав знаю, трюки всякие, вот и всё, вся разница… Домой-то не пора тебе, на котлеты?
– Да нет, еще не поздно.
– Книги-то прочитал мои?
– Не все… И я не всё понимаю. Головой понимаю, а если… Ну как сказать?
– Душа не лежит к тому, что понимаешь, – подсказал о. Михаил.
– Ну как-то так… Вы извините, врать же не хочу.
– Врать и не надо… – О. Михаил что-то про себя взвешивал и как бы внутренне раскачивался. – Аскезы не понимаешь? Самоограничения? Не чувствуешь смысла в этом?
– Да, вот именно. Я понимаю, что в этом есть смысл. Но как бы… Я не могу ограничивать себя… с удовольствием. Получается, что заставляю себя, понимаете? И вообще, если мне уже всё понятно, зачем это? Какой смысл экспериментировать, пробовать себя? Ну понял и ладно.
– Э-э, нет. Вот это уже от лукавого. – Батюшка будто обрадовался своей зацепке.
– Да почему? Я правда думаю, что глупо просто испытывать себя. На прочность.
– Лукавством это является потому, что это видимость, иллюзия. Но иллюзия нас устраивает. Мы даже умом своим, пониманием себя ублажаем. Вот до какой степени мы изощрены. Если мириться с ним в себе…
– С кем?
– С лукавым. – О. Михаил недовольно помолчал и уже чуть ли не пыхтел от напряжения. – Он переигрывает нас. Даже в наших лучших чувствах и побуждениях. Мы не можем этому противостоять умом нашим. Ни ума, ни силенок не хватит.
– Так чем же еще… противостоять тогда? – Всеволод казался искренне удивлен, но будто бы не тем, что слышал, а своим непониманием услышанного. – Другого-то ничего нет у нас.
О. Михаил, едва себя сдерживая, недовольно медля, с трудом подыскивал простые слова для выражения непростых мыслей.
– Мы можем бороться со своей душевной немощью только через понимание нашей низменности, тварности, – сказал о. Михаил. – Одно это понимание нас поднимает над ней, над немощью, делает другими. Или тоже не понимаешь?
– Понимаю… Но мы же не животные. Почему это сводят к тварности?
– Но в нас много этого. А почему-то это выше нашего понимания. Выше… Вот это надо усвоить и не искать здесь ничего, не изобретать велосипед… Так в Бога не верят. Так можно в механику верить,
в законы физики, в деда Мороза, но не в Бога…
Всеволод вроде бы понимал, но в то же время не мог увязать в себе чего-то важного, ради чего разговор и начался.
– Значит, поститься, как Лука, не нужно? – спросил он.
– Нужно ли, как Лука, не
