рядом с Магаданом, а где именно, не в курсах.
– Ладно, не знаешь, так не знаешь. Я за тобой человека пришлю, он и довезет. Кстати, куда присылать-то? К тебе или к брату?
– Шли ко мне, – сказал Колыма после секундного раздумья. – Раз завтра дело, то нужно выспаться как следует, а у Филина толком и не на чем, он пока барахлом не разжился – диван да раскладушка.
– Ладно, к тебе пришлю. Он часам к девяти подъедет.
– Давай лучше к половине девятого, чтобы точно не опоздать.
– Лады. Ну тогда давай, Коля.
– Счастливо, Батя, – сказал Колыма и выключил мобилу. Так, теперь нужно скорее ехать домой, чтобы успеть выспаться.
Колыма пошел к выходу из квартиры. «Интересно, я брата не разбудил, когда разговаривал?» – подумал Колыма, проходя мимо комнаты. Он заглянул в открытую дверь. Филин лежал на диване, дыхание его было ровным. «Ладно, – подумал Коля, – даже если он про стрелку и слышал, болтать попусту не будет, чай, не маленький». Он подошел к спящему брату, заботливо укрыл его одеялом, потом тихо вышел из комнаты, а через минуту уже оказался за дверью квартиры.
Глава 6
Утро выдалось холодное и ветреное. Сильный холодный ветер дул с моря, поднимая на воде пенные барашки и бросая волны на каменистый берег. Вода накатывала на серые камни, разбивалась об них и с тихим шипением откатывалась обратно в море, оставляя на берегу клочья белой пены. В воздухе над небольшой бухтой висела тишина, если не считать криков чаек и сильного всплеска волн под порывом ветра.
Но кроме этих естественных, природных звуков разносился над бухтой и еще один, куда менее приятный: лязганье железа по железу. Наполовину оторвавшийся кусок обшивки старой баржи, лежавшей на мелководье, качался под порывами ветра и колотился о борт. Эта бухта последние лет двадцать служила кладбищем списанных кораблей, и кроме этой баржи здесь их было немало. Чуть правее и ближе к берегу стоял, до середины борта погрузившись в воду, сторожевой катер со снятым вооружением. Покосившиеся антенны нависали над ободранным носом с нечитаемым номером и разбитым якорным клюзом, а пустые пулеметные прорези в кабинах стрелков были похожи на глазницы старого черепа. Левее баржи находился полузатопленный рыболовецкий сейнер с выбитым остеклением рубки. Торчащие по краям осколки стекла выглядели одновременно жалко и вызывающе, словно редкие зубы старого хищника. Между баржой и сейнером виднелся нос дизельной подводной лодки с ободранной обшивкой и облупившейся красной звездой. Когда-то грозная субмарина теперь выглядела жалко – как, впрочем, и любой труп, неважно, машины или живого существа.
Рядом с кладбищем, тоже частично уходя в воду, была старая свалка, над которой постоянно кружились тучи жирных чаек. Возле свалки стоял бетонный куб с выбитыми окнами и наполовину разобранной крышей – все, что осталось от метеорологической станции. В целом зрелище было совершенно удручающее, невольно наводящее на горькие мысли о том, что, наверное, человек в принципе способен изгадить все, до чего только дотронется. Зимой, когда кладбище и свалку засыпало снегом, они
