игры: «Товарищ Поскребышев, я ваша новая жена – это вам новогодний подарок от товарища Берии и поздравления от службы ГБ».
Это было здорово! П. не выдержал и заплакал как ребенок. Позднее блондинка сообщила, что он упал на колени и рвал на себе волосы. Видно, все это его доконало – этот аппаратчик действительно любил свою жену.
На следующий день я вызвал его на Лубянку и сам его принял. «Ваша жена ни в чем не виновата, – сказал я ему, – ей была предоставлена лучшая камера с большим окном во двор. Вы можете забрать ее домой». И он вновь расплакался.
Москва, январь 1950 г.
Еще один мерзкий день. Влодзимирский опять канючил, чтобы я повлиял на Хозяина и вновь ввели смертную казнь. Но я знаю Старика, он не согласится. Говорит, что западная интеллигенция этого не потерпит.
В общем-то я согласен с В. Все эти предосторожности, которые надо соблюдать в работе, смахивают на бюрократизм. Один из замов В. даже предложил завести дела на несуществующие вакансии, чтобы оправдать наши затраты на оплату палачей, тайное захоронение трупов и т. д. Ну и фарс!
Вдобавок ко всему в пятницу вечером произошел неприятный инцидент.
В четверг я был на приеме в музее Революции по поводу запуска какого-то дерьмового фильма – кажется, «Кубанские казаки». Такое занудство! Если бы не смазливые бабенки из киношной братии, там нечего было бы делать. Особенно бросилась в глаза одна блондинка, Наташа З., москвичка, сыгравшая маленькую роль в фильме. Рафик сказал, что она то, что надо. Волосы заколоты аккуратно на затылке, замечательный цвет лица, пышечка с роскошной грудью.
Я представился ей, и мы мило поболтали. Я был разочарован тем, что она пила только сок. Я предложил ей вина, но она твердо отказалась. Наверное, из хорошей семьи, но не очень влиятельной. Надо сказать Рафику, чтобы все о ней разузнал.
Мы болтали и я все больше убеждался, что она скромница. Я решил действовать осторожно и перед уходом пригласил ее завтра на ужин. Она залилась краской, мило засияла и согласилась прийти.
В пятницу ровно в 7.30 мой шофер заехал за ней в Черемушки, где она жила со своими родителями. (Рафик сообщил, что отец ее был мелкой рыбешкой в Министерстве транспорта). Когда она прибыла на Малую Никитскую, я увидел, что ее смутило то, что я был один. Она видимо думала, что я пригласил ее на банкет, где она ожидала встретить влиятельных людей.
Я был с нею корректен и, когда мы сели за стол, накрытый для двоих, с удовлетворением отметил, что она не отказалась от шампанского, хотя пила его так, словно это был яд. Разговор не вязался. Я спрашивал ее о семье, но отвечала она неохотно. Видимо, ее смущало незначительное положение отца – а жаль, я мог бы помочь бедняге!
Мы приступили к кофе и десерту из африканских фруктов, и я почти силой заставил ее принять бокал французского вина. Вдруг я потерял терпение. Я отпустил откровенное замечание о ее платье (оно действительно было шикарным и выгодно подчеркивало фигуру), и хотя замечание было вполне
