округлая форма черепа, маленькие челюсти, что в совокупности обуславливает непропорциональное развитие мозгового скелета по сравнению с лицевым. Неотения же, замедленность онтогенеза), несомненно, является следствием высокого уровня удельного метаболизма, тормозящего онтогенез»[105]. Предки человека способны были в течение жизни потреблять примерно в 3,8 раз больше пищи, чем равновеликие млекопитающие, из чего следует, что для сохранения экологического равновесия со средой им необходимо было соответствующим образом растянуть процесс жизнедеятельности. «В результате в каждый конкретный момент времени они потребляли столько же пищи, сколько и равновеликие им млекопитающие, но при этом жили примерно в 3,8 раза дольше, что и вызвало торможение всего их жизненного цикла, т. е. онтогенеза» [124, с. 15]. Здесь мы со всей отчётливостью наблюдаем очередное и уже никак не сводимое к случайным изменениям действие силы, выталкивающей предков человека из природного царства. Фактор неотении, т. е. в известном смысле «преждевременность» рождения в сочетании с отсутствием внутриутробной конкуренции (формулировка Н.В. Клягина, на мой взгляд, несколько экстравагантная), существенным образом усиливает эффект родовой травмы, обостряя шок экзистенциального отчуждения при выходе из утробы. Разрыв психофизиологических режимов между «там» и «здесь», неуклонно нарастающий от ранних гоминид к сапиенсам, у последних преодолел критический рубеж, по достижении которого можно говорить о выходе в принципиально иное эволюционное качество.
Австралопитеки с их вполне по-обезьянему узким тазом рожали детенышей с маленькой головой. Но уже у хабилисов опережающий рост мозга несомненно сопряжён был с развитием эффекта родовой травмы. При этом и расширение таза, и сокращение внутриутробного периода, не говоря уже о сочетании этих двух способов решения проблемы, не оставляли никаких шансов на «нормальный» горизонтальный путь эволюционирования. Первый вёл к совершенно нетипичному для животных варианту полового диморфизма со всеми вытекающими из этого последствиями. Второй – также к беспрецедентному в животном мире уходу, обучению и заботе о «недоношенных» детёнышах. У архантропов превалировал, по-видимому, именно этот второй путь; у самок эректусов существенного расширения таза не происходит.
Нарастающее ускорение вертикальных эволюционных трансформаций, всё более рассогласованных с «нормальной» для биосистемы скоростью горизонтального адаптационизма, вызвало необходимость быстрой и решительной эволюционной реконструкции женского таза. Диспропорциональное, с «животной точки зрения», увеличение черепной коробки плода у палеоантропов поставило эту задачу со всей остротой. Но последний и притом существеннейший рывок в сторону усиления синдрома родовой травмы и всего неотенического комплекса сделан был неоатнропами (так, антропологи установили, что ещё у неандертальцев подросткового возраста почти не существовало). При этом примерно равновесное
