фамилия Тихонов, я приехал из Москвы на похороны Николая Ивановича Коростылева и вот решил зайти к вам…
– Да, да, да, – закивал огорченно Зацаренный, – я в курсе дела. Очень печальная история. Уважаемый был человек. Только не знаю, чем мы вам можем быть полезны…
– Вы знаете о телеграмме, которую прислали Коростылеву?
Зацаренный на миг задумался, будто вспоминал, о какой телеграмме идет речь, потом сказал неопределенно:
– Да, я слышал об этой истории… Очень жаль, что такое еще случается в нашей жизни…
– А кроме человеческого сожаления по поводу таких прискорбных фактов, у вас нет каких-либо еще побуждений? – спросил я.
– Не понял? – шумно удивился Зацаренный. – Что вы имеете в виду?
– Я имел бы в виду возбудить дело, например… Провести тщательное расследование, попробовать разыскать автора телеграммы…
Голубые выкаченные глаза Зацаренного полыхнули грустной усмешкой профессионала, обвыкшегося с человеческими горестями и умеющего отделить естественные эмоциональные всплески от разумно-прозаических условий жизни.
– Я вас понимаю, товарищ Тихонов, вашему горю сочувствую… Вы, видимо, близкий человек покойному?
– Близкий, – кивнул я. – Думаю, что был близкий…
– И мне понятно ваше справедливое желание наказать этого дурака, пославшего телеграмму… Но к сожалению, это не в наших силах.
Органное рокотание голоса Зацаренного меня подавляло. Я робко спросил:
– Отчего же?
– Оттого, что смерть учителя Коростылева – я имею в виду общественный смысл – скорее напоминает несчастный случай, последствие стихийного бедствия, чем результат преступления…
– Очень интересная точка зрения, – заметил я.
– Боюсь, что нам надо признать этого неизвестного дурацкого хулигана чем-то подобным случайному удару молнии или упавшему с крыши на голову кирпичу, – развел руками Зацаренный, доверительно наклонился ко мне, и узкий луч заходящего в окне солнца ярко вспыхнул в голубой эмали университетского ромбика на правой стороне его мундира.
– Хочу обратить ваше внимание, – сказал я, – что ни молния, ни рухнувший кирпич не обладают злой волей. Иначе говоря, умыслом…
– В том-то и дело, – вздохнул Зацаренный. – Вы не понимаете, что с точки зрения закона мы никогда не сможем доказать наличие умысла на убийство Коростылева у человека, отправившего телеграмму. Даже если допустить, что мы его найдем, – а это весьма маловероятно. Но и в этом случае он скажет нам, что просто хотел пошутить. Что с него, дурака, возьмешь? Никогда такое дело через суд не пролезет, вернут его нам или прекратят совсем. А то, глядишь, и оправдают этого кретина. А нам в отчетность – брак!
– Боитесь отчетность испортить?
– Не боюсь! – отрубил Зацаренный. – А не хочу! Хорошая отчетность с точки зрения демагогов – забота службистов, карьеристов и бюрократов. А на самом деле хорошая отчетность
