с которым мне довелось говорить, утверждал, что его или ее партию заключенных встречал именно Менгеле, – не важно, в какое время дня происходило прибытие. Об Освенциме написано очень много, и бывшие заключенные иногда смешивают свой личный опыт с этими сведениями. Я не сомневаюсь, они искренне убеждены, что по прибытии в концлагерь видели именно Менгеле, но каким бы чудовищем ни был этот человек, все же ему иногда нужно было спать. А значит, заключенных вместо него встречали другие монстры.
– Считается, что Менгеле сбежал в Южную Америку, – говорит миссис Кунц.
Я подавляю вздох. Вообще-то, я знаю, что он жил и умер в Бразилии.
– Менгеле жив, – шепчет миссис Кунц. – Он перевоплотился в моего кота. И я не могу повернуться к нему спиной или уснуть, потому что боюсь, он убьет меня.
– Боже правый! – бормочу я.
– Конечно, – соглашается миссис Кунц. – Я думала, что беру милого маленького котика из приюта, но однажды утром проснулась и увидела у себя на груди кровоточащие царапины…
– Со всем уважением к вам, миссис Кунц, это преувеличение – думать, что Йозеф Менгеле превратился в кота.
– Но эти царапины, – мрачно произносит она, – были в форме свастики.
Я закрываю глаза.
– Может, вам просто завести какое-нибудь другое животное, – предлагаю я.
– У меня была золотая рыбка. Мне пришлось спустить ее в унитаз.
Углубляться в это страшновато, но все же я спрашиваю:
– Почему?
Женщина мнется:
– Скажем просто: у меня есть доказательства, что Гитлер тоже прошел реинкарнацию.
Мне удается отделаться от нее, сказав, что я попрошу знакомого историка заняться ее делом – и это правда, я передам этот запрос Джиневре в следующий раз, когда она меня достанет и мне захочется ей отомстить. Но только я вешаю трубку, закончив разговор с Мирандой Кунц, как секретарша снова вызывает меня звонком.
– Сегодня не ваша фаза Луны, что ли? – говорит она. – У меня на проводе еще одна. Местный офис ФБР отправил ее сюда.
Я смотрю на кипу документов, лежащих на столе, – отчеты, принесенные Джиневрой. Дотащить подозреваемого до суда в моем случае – длительная и трудоемкая экспедиция, которая зачастую оказывается бесплодной. Последнее дело, которое нам удалось довести до вынесения приговора, завершилось в 2008-м, и ответчик умер в конце судебного процесса. Мы действуем совсем не так, как полиция. Те видят преступление и ищут ответ на вопрос: «Кто это сделал?» Мы же начинаем с имени, роемся в базах данных и ищем людей, живущих под таким же именем, а потом выясняем, чем занимался этот человек во время войны.
У нас нет недостатка в именах.
Я снова беру трубку:
– Лео Штайн. Слушаю.
– Ммм… – мямлит какая-то женщина. – Я не уверена, что звоню куда нужно…
– Я скажу
