Я им занавесками отгородил чуток места в кубрике, сэр, там раненые почти уже затихли, сэр. Подвесил койку – забились туда, как птичка, сэр. Они и покушали, сэр, – что осталось от холодного цыпленка, и капельку вина выпили. Они и не хотели, сэр, но я их убедил, значится.
– Очень хорошо, Полвил, – сказал он.
Какое облегчение узнать, что хоть одна забота свалилась с его плеч!
– А теперь насчет вас, сэр, – продолжал Полвил. – Я вам сухую одежду принес, из сундука в вашей кладовой, сэр, – боюсь, последний бортовой залп все в вашей каюте перепортил. И еще я принес вам плащ, сэр, все сухое и теплое. Желаете переодеться здесь или внизу, сэр?
Полвил умел многое подать как непререкаемую истину и вкрадчиво добиваться остального. Еще минуту назад Хорнблауэр опасался, что всю ночь будет таскать по шканцам усталое тело в тяжелой и мокрой одежде, а поискать другой выход ему мешало нервное напряжение. Откуда-то возник парусиновый стульчик леди Барбары, Полвил принайтовил его к поручню, уговорил Хорнблауэра сесть и поужинать сухарями с ромом. Полвил укутал его плащом, полагая решенным, что Хорнблауэр будет сидеть здесь, коли уж твердо вознамерился не уходить вниз.
Он сидел, брызги ударяли ему в лицо, «Лидия» подпрыгивала и кренилась, и вот чудесным образом голова упала на грудь, и он уснул. Это был дерганый, судорожный сон, но на удивление укрепляющий. Хорнблауэр просыпался каждые несколько минут. Дважды его будил звук собственного храпа. Несколько раз он резко открывал глаза, смотрел, не улучшилась ли погода; иногда его вырывали из забытья бегущие сквозь сон мысли – это случалось, когда во сне он приходил к очередному пугающему заключению, как Англия и команда «Лидии» будут теперь его воспринимать.
Вскоре после полуночи моряцкое чутье окончательно разбудило Хорнблауэра. Что-то происходило с погодой. Он тяжело встал. Корабль все так же мотало, но, понюхав воздух, Хорнблауэр понял – погода улучшается. Он подошел к нактоузу. Из темноты возник Буш.
– Ветер отошел к югу и слабеет, – сказал Буш.
Переменившийся ветер вздыбил атлантические валы – «Лидия» дико подпрыгивала и моталась из стороны в сторону.
– Все равно черно, как в ботфортах у князя тьмы, сэр, – проворчал Буш, вглядываясь во мрак.
Где-то – может, в двадцати милях от них; может, в двухстах ярдах – «Нативидад» сражается с тем же штормовым ветром. Если луна проглянет сквозь бешено несущиеся облака, схватка возможна в любую минуту, но сейчас Хорнблауэр с Бушем едва различали со шканцев неясные очертания грот-марселя.
– Когда мы его последний раз видели, его сносило ветром куда сильнее, чем нас, – задумчиво проговорил Буш.
– Мне случилось заметить это самому, – буркнул Хорнблауэр.
В такой темноте, как бы ни слабел ветер, они ничего поделать не смогут. Хорнблауэр предвидел впереди столь частый в жизни флотского офицера период вынужденного безделья, когда все готово к бою и остается только ждать. Он знал, что
