style="font-size:15px;"> – Нет, приехали. – Сейчас улыбка казалась гораздо уместней, но губы упорно и не желали ее изображать.
Шофер бросил меткий взгляд через мое плечо, на Лелю – она стояла в нескольких метрах от нас, – и выдал: – Красотка. Что правда, то правда.
Я сунул парню карточку и, не глядя на жадную до денег машинку, заранее положил палец на серебристый квадрат наверху.
Что-то не понравилось мне в тоне, в словах шофера, но никак не удавалось смекнуть, что же именно. В груди кипело непонятное возмущение, на языке вертелись неуместные грубости.
Леля отвернулась и посмотрела вправо.
– Вайлис? – позвал шофер и ткнул мне в руку карточку. – Двести условок. Вы выходите?
Все еще в странном оцепенении я забрал свой «пластиковый мешок с золотом», отмахнулся от чека и вылез наружу.
Теперь стало ясно, что привлекло внимание Лели, да и Элдара Масгатовича тоже.
Воздух невдалеке от них заколебался, и казалось, настоящее серебристое зеркало появилось в еще минуту назад совершенно пустом центре зала. Упираясь в пол и потолок, оно легко пропустило бы сквозь себя шеренгу в сотню человек. Когда входы в кротовые норы только появились, мы, путешественники, тыкали в них пальцами, обходили вокруг, чтобы убедиться – за зеркалом» нет ничего. Ничего не видно, словно входа вообще не существует. Помню, как дети носились вокруг и смеялись, как подначивали друг друга: ну суть туда руку, сунь, и ее откусят. Как же это было давно! Теперь входы в кротовые норы воспринимались пассажирами в зале ожидания так же, как поезда в давние времена. Обыденно. Дети даже не оборачивались, не отводили взгляд от трехмерных компьютерных игр.
Из зеркала высунулась металлическая лестница транспортника и с недовольным цоканьем уперлась в пол. Из нее быстро выскочили перила, и лестница превратилась в нечто вроде самолетного трапа времен моей далекой юности. Только ветер из лопастей не швырял в лицо волосы, и бортпроводницы в оранжевых костюмах не следили за посадкой.
Шофер со стуком поставил рядом со мной чемодан. Я машинально схватился за ручку и встретил недовольный взгляд Элдара Масгатовича.
– Вайлис? Ты чего? Не проснулся, что ли?
Леля метнула в меня испытующий взгляд и официально поприветствовала:
– Доброе утро, Вайлис.
Она слишком быстро отвернулась, словно торопилась прервать зрительный контакт, и сердце почему-то снова болезненно екнуло.
– Да проснись же, чертов полукровка! – окатил меня презрением, как холодным душем, Элдар Масгатович.
Я вдруг жутко захотел уложить его на обе лопатки, прямо на пол, обездвижить болевым приемом на глазах у Лели. Странные вещи творились со мной с момента нашей встречи. Я привык пропускать оскорбительные, вздорные пассажи шефа мимо ушей, снисходительно позволяя ему развлекаться за свой счет. Пусть насладится, если больше нечем себя потешить. Но сейчас раздражение закипело внутри,
