ехидно сказал Сильверберг и взял с тарелки Розенфельда большую вафлю.
– М-м-м… – протянул Розенфельд. – Да, Мэгги, это удар. Правда, есть другое решение. Если хотите, потом я вам расскажу, как ученые справляются с проблемой возникновения жизни.
– Очень хочу, Арик! Только давайте сначала о вашей Нобелевской премии.
– Моей… Ну да. Так вот, я с самого начала не поверил, что Кольбер умер случайно.
– Я тоже так подумала! – воскликнула Мэгги.
– Господи, – пробормотал Сильверберг.
– Первое предположение – яд, – невозмутимо продолжал Розенфельд. – Но меня убедили, что не существует таких ядов. Я слышал о давней драме между Кольбером и Пранделли, но, как и Стив, считал, что время залечивает раны, через семь лет глупо убивать соперника. Тем более, что Кольбер и Пранделли в прошлом году опубликовали три совместные работы. Мэгги, отношения в научном мире порой кажутся странными стороннему наблюдателю. Хороших специалистов в узкой области физики не так много во всем мире. Порой – два-три человека. Они вынуждены общаться, даже если терпеть друг друга не могут. Современная теоретическая физика так сложна, что в одиночку серьезную задачу не решить – необходимо обсуждать результаты, учитывать ошибки, и никто на ошибки не укажет, кроме специалиста, которого вы, может, в душе ненавидите и готовы убить, но только он скажет, как продвинуться в решении.
– Или украдет идею, – вставила Мэгги.
– Может и украсть, но такие скандалы – редкость, научная репутация часто дороже жизни. Я не шучу. Солидному ученому достаточно один раз прослыть вором, и репутации конец, а ведь это его жизнь, ничего больше он делать не умеет и не хочет.
– Ну… – протянул Сильверберг, – не уверен. Какая была у Кольбера репутация? Фрик.
– Это тоже репутация! Один готов отдать жизнь, лишь бы не прослыть фриком, и держит свои безумные идеи при себе, если они у него вообще появляются. А другому важна именно репутация генератора фантастических идей, и он ни за что не захочет, чтобы его считали таким же, как все. Кольбер и Пранделли терпеть не могли друг друга, но вынуждены были время от времени работать вместе, потому что оба – чуть ли не единственные в мире специалисты по исследованию темного вещества, о котором вообще никто пока не знает, что это такое. Возможно, они не нуждались бы друг в друге, если бы были учеными одинакового склада. Но они были как лед и пламя. Помните русского поэта Пушкина?
– Пушкин? – Мэгги покачала головой и посмотрела на мужа. Муж покачал головой и сказал:
– А-а-а… Он кого-то на дуэли убил?
Розенфельд подозрительно посмотрел на друга и его жену: не шутят ли? Не знать Пушкина! Впрочем, о Пушкине не слышали, судя по опросам, больше половины взрослых американцев, так же, как, говорят, больше половины русских не знают, кто такой Джеймс Болдуин. Так что вполне вероятно…
– В поэме «Евгений Онегин»
