удар какой-то, как у Куприна. Юля вспоминала свои ощущения и понимала, что в тот момент она вообще не задумывалась о последствиях. Когда поняла, что беременна, то очень испугалась. Было невозможно представить, как она стоит перед родителями и говорит им: "Мама, папа, я беременна". Это просто абсурд какой-то. Юля даже представляла реакцию родителей. Мама сразу начнет плакать и звать папу. Папа побледнеет, и начнет потирать складку на лбу. Он так всегда делает, когда случается что-то неприятное. Они, конечно, не станут ее ругать, но просто невыносимо ощущать их разочарование и боль. А потом мама позвонит тете Лизе, и будет плакать в трубку. Тетя Лиза тут же прибежит и будет смотреть на нее, будто она предала все ее мечты… Но был человек, которому можно и нужно было рассказать. И она, трясясь, позвонила ему.
Сергей примчался по ее зову на следующий день. Они встретились на пригородном вокзале, и первые минуты смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Потом он притянул ее к себе, и она зарыдала горькими слезами. Крепкие руки обнимали ее, и Юля почувствовала, что возможно, все не так необратимо, и что-то еще можно сделать. Кое-как успокоившись, она потянула его к автобусной остановке, держась за мускулистую руку как за соломинку. И в душном автобусе он сделал ей предложение. То ли качка, то ли стресс повлияли, но ее замутило, и едва выскочив из салона, она наклонилась и ее вырвало. Люди брезгливо обходили их, а Сергей придерживал волосы и старался прикрыть ее от посторонних глаз.
В Загсе на них смотрели равнодушно и устало. Таких как они, решивших пожениться здесь и сейчас, работницы Загса видели каждый день, и мольбы о срочности их не трогали. Заявление приняли и назначили дату – двадцать четвертое августа. Но это было совершенно невозможно. Тогда Сергей усадил ее в коридоре и куда-то ушел. Вернувшись через двадцать минут, он подмигнул Юле и вошел в кабинет один. А еще через пять выглянул и поманил ее рукой. Их расписали. Это было так просто и банально, совершенно неторжественно. Когда регистраторша спросила про кольца, Сергей пошарил во внутреннем кармане и достал тонкое колечко с малюсеньким камушком. Он аккуратно надел кольцо ей на палец и, улыбнувшись, чмокнул в нос.
Очнувшись от мыслей, Юля тряхнула головой и встала. Мимоходом глянула на руку – колечко было на месте, там, где оно находилось уже почти шестнадцать лет.
Накинув пальто, она вышла из кабинета. Надо было работать. Работа, это единственное, что занимало ее. Разумеется, кроме дочери. Лерка выросла вредной, въедливой и очень самостоятельной. Наверное, это издержки деревенской свободы, а, может быть, наследственность. Юле иногда казалось, что Лера тяготится возрастом и невозможностью принимать решения. Она была слишком самостоятельная, и только нежная любовь к матери сдерживала ее от импульсивных поступков. Хотя, были времена, когда дочь заставляла поволноваться молодую мать. Чего только стоил поход в Америку, который затеяла семилетняя Лерка, подговорив соседских мальчишек. Компания из шести человек и двух собак, наверное, достигла
