ничто не связывает? Может, разве, только память о мордобое, и та Тамарка, старая любовь?
После некоторой паузы прилетевший, аж, из-за океана становится надменно утвердителен, словно я ему чем-то обязан:
– Но, ведь и ты не просто так оказался здесь, и главное в это время.
Мне возразить особенно нечего. И наш диалог приобретает странный характер, где люди ведомы, сейчас, чьим-то недобрым умыслом.
Опять пытаюсь про себя, связать между собой вчерашние события с сегодняшним днем.
И мало получалось, пока неожиданно этот «мутный» не заговорил о «добрых и злых гениях», о которых уже наслышан.
Если и отбросить несколько несущественных расхождений с бредовой теорией о них, некоего, назвавшимся Димой Мельниченко, то, в общем-то, недлинное Артурино разглагольствование на эту тему во многом совпадает с его, сутки назад сбежавшего из кафе. И тут, по мнению Василева, сам он является центральной фигурой в такой «тройке», которую и окружают эти две
«ангельско-дьявольские» (мое определение) ипостаси. А подобное откровение, мол, пришло к нему во сне, в ночь, как раз сразу после прочтения им моего псевдоприглашения. И именно на утро проснулся с твердым убеждением- ехать надо.
Далее Артур замолкает и так пристально вглядывается в меня, а затем скорбным тоном изрекает, на каком-то русском из 19-го века (приведу концовку):
– в том духовном внушении было мне донесено, что слетав сюда, я, видишь ли, обрету знакомство с собственной «светлой и темной стороной». И тому противиться явно не в моих силах. А теперь, сие, стараюсь угадать- какую из них именно ты представляешь, сударь?
Взгляд этого типа вопросителен. Но я совершенно не собираюсь в чем-либо признаваться тому, кто лишь промелькнул в школьном прошлом Вани Ворохова.
Но вот определенная аналогия сюжетов из свежих своих впечатлений по Чугману и подданному, ныне, Канады так и напрашивалась…. И одновременно оставалась быть дремучей загадкой.
Погода начинает портиться- небо снова заволокло свинцом и поднялся промозглый ветер, порывами бросающийся каплями в лицо.
Считаю, вдруг, миссию по второму пункту навязанного извне «путешествия» выполненной. Поэтому поднимаюсь со скамейки, закуриваю и отрывочными фразами:
– хочу сказать тебе- прощай…. А еще добавлю-
– думаю, зря ты сюда приперся…. Мог, пожалуй, и не приезжать.
На Артура жалко смотреть, весь как-то сник и побледнел.
– Иван, все-же ответь, прежде чем уйти,– а в интонации появилась просительность.
– Не понимаю, на что конкретно?
– Но получается ты же был в курсе чего-то, раз мы встретились сегодня, – резко привстал.
– Кивать, по-видимому, нам следует на случайности и другие нелепые совпадения,– только и остается, таким образом, прекратить разговор с ним.
И, не подав руки, разворачиваюсь, с целью покинуть
