нием. Во-первых, было безумно интересно, оценил ли кто-нибудь из покупателей мою последнюю разработку. Во-вторых, хотелось узнать, что же такое грандиозное задумал профессор. Вчера он отпаивал меня сладким чаем, рубин поглотил удивительно много энергии для такого небольшого камня, голова кружилась до самого вечера, так что все вопросы пришлось приберечь до завтра. То есть уже до сегодня, и я искренне надеялась получить ответы. А для более благодушного настроения профессора я по дороге зашла в кондитерскую тети Марты, прикупить вкуснейшее пирожное. Он обожал сладкое, хоть и старался бороться со своей слабостью.
Я поудобнее взяла нарядную коробочку, перехваченную яркой атласной лентой и ускорила шаг, стараясь не бежать вприпрыжку, как маленькая беззаботная девочка. Но очень хотелось, вся природа шептала на ухо – беги, и даже ветер как будто подгонял в спину.
Возле мастерской царило необыкновенное оживление. Я чуть сбавила ход, присматриваясь. Черный паромобиль с синей эмблемой на капоте, полисмены в форме, топчущиеся зеваки, рассыпанные у самого входа шестеренки… Я очень невежливо растолкала локтями толпу.
– Профессор Уилл! – с тревогой позвала я, врываясь в дом. – Профессор Уилл!
Один из полисменов ухватил меня за плечо.
– Сюда нельзя, мэм… Место преступления…
Он не договорил, потому что я резко выдернула руку и кинула в него коробку с пирожными, которую полисмен поймал на лету, а сама ввалилась в прихожую, тяжело дыша и сдувая со лба налипшие волосы. Сердце колотилось, как бешеное, чувствуя тревогу.
В нос сразу ударил неприятный сладковато-металлический запах, а глаза выхватили неприлично царящий в аккуратной мастерской бардак, а еще лужу крови. Мир пошатнулся.
– Мэм, я повторяю, посторонним сюда нельзя, – настырный полисмен опять попытался ухватить меня за руку, но я начала падать. От ужаса происходящего и понимания, что случилось нечто на самом деле страшное и непоправимое, застило глаза. Меня подхватили чьи-то заботливые руки, и нос мой уткнулся в ткань темно-серого пальто, пахнущую дымом и металлической стружкой. Чужие руки прижали меня к мужской груди, закрывая обзор.
– Возможно это свидетель, – беспристрастный голос раздался прямо у меня над головой, и полисмен не стал спорить.
– Вам лучше, мэм? – обратился голос ко мне. – Может, стакан воды?
Я отрицательно помотала головой, не открывая зажмуренные глаза, из которых текли слезы.
– Простите, мэм… Как я могу к вам обращаться?
– Аннет… – прошептала я. – Аннет Ингриет.
– Вы были знакомы с покойным?
Днем ранее…
Загадка.
Почему в Риверстерне четвертый день льет дождь?
Отгадка:
Потому что это Риверстерн!
В принципе, в туманном городке такая погода не редкость. И хорошо, что сегодня дождь не кислотный! Мое платье намокло, потяжелело, и теперь подол волочился прямо по мостовой, собирая грязь. Но даже в подобные пасмурные дни фонтанчики на городской площади исправно работали! Такая вот видимость благополучия…
Я пересекла площадь, сложила зонтик и толкнула тяжелую дверь мастерской. Колокольчик над головой тоненько звякнул, предупреждая хозяина о моем визите. Только никто не торопился меня встречать, и я осторожно прислонила зонтик к стене, сняла мокрый плащ, подтащила к камину два табурета и развесила его там сушиться.
– О, Аннет! – из-под грубо сколоченного и потемневшего от времени деревянного верстака вынырнул профессор Крот. Он подслеповато щурился, зажав одним глазом пенсне, в уголке рта торчала трубка красного дерева, а густые седые усы смешно топорщились в разные стороны. Тем не менее темно-синий сюртук его выглядел аккуратно и чисто, несмотря на то, что работа была в самом разгаре, а руки испачканы густым черным маслом.
– Милая, ты хочешь мне что-то показать? – голос его был возбужденным и крайне довольным.
– Доброго дня, профессор Уилл! – да, у профессора Крота было и настоящее имя, а это милое прозвище я подарила ему еще ребенком, когда прибегала смотреть на разные крутящиеся шестеренки, с помощью которых оживали механизмы: передвигались стрелки часов, заливалась изысканной трелью медная канарейка в клетке, с грохотом ехал заводной экипаж… Здесь и сейчас некуда было ступить от всевозможных механических штук, и пахло смазкой, кислотой и металлом, а на стенах были развешаны чертежи то ли монстров, то ли машин. Я обожала это место!
– Возможно, вы так увлеклись очередным своим творением, что не заметили, что за окном несколько дней льет дождь! – звонко сообщила я, улыбаясь.
Профессор вытер руки о ветошь и, еще сильнее прищурившись, хмыкнул
