предпочитает коньяк, отец в принципе не пьёт, мы с Мэгги изредка покупаем лёгкие вина. Самогон среди моих знакомых не популярен, а никаких запахов я уже всё равно не чувствую.
– За нас! – подмигнула я Кельвину и сделала большой глоток.
И пока я откашливалась, мой собутыльник снова скрылся в кладовой, а потом вынес оттуда два аккуратных кожаных шлема, и к ним почему-то авиационные очки.
– Как дела у Мэгги? – замялся он в дверях и, кажется, слегка покраснел. Похоже я чего-то не знаю, или подруга, сама того не ведая, на прошлой бабулиной свадьбе произвела на писателя неизгладимое впечатление. Не она ли вдохновила его завершить многострадальный роман?
– Нормально, выводит новые розы, – улыбнулась я.
– Розы… – мечтательно протянул Кельвин и протянул мне очки и шлем. – Надевай! – скомандовал он, и я решила, почему бы не воспользоваться щедрым предложением.
В желудке разлилось приятное тепло. Настроение моё поднялось до небывало высокой отметки. Весь мир вдруг стал удивительно доброжелательным и ещё более красивым. У невысокого Стоуна обнаружилась масса других перекрывающих этот недостаток достоинств. Например, выразительные ореховые глаза, опушённые длинными ресницами, а неровно обрезанная челка и длинные волосы превратились в бунтарскую причёску. Опять-таки признанный гений, ещё и такой разносторонний!
– Чёрт, сегодня же пятница! – вдруг что-то вспомнив, ударил он себя по лбу, – Алише выступать сегодня – надо привезти ей перья к выступлению.
– Алиша это кто? – уточнила я и сделала ещё один глоток.
– Алиша… – мечтательно повторил романист и взял у меня бутылку. Взболтал жидкость и сделал глоток. – Знакомая, – грустно пояснил он. – Работает в балете нашего театра.
– А в нашем театре есть балет? – удивилась я.
– Кордебалет-то есть, – с видом знатока ответил Кельвин.
– Что ж это за постановки такие, на которые одевают розовые перья? – я осторожно погладила яркий элемент сценического костюма неизвестной Алиши.
– Она потому что в кабаре ещё подрабатывает, – забрал он у меня из рук боа.
– Надо заехать к ней?
– Отвезу тебя к отцу и заеду, – кивнул сам себе сосед. – Цены в столице, сама знаешь какие, приходится крутиться. Вот девчонка и работает на двух работах. Знаешь, какая среди творческих личностей конкуренция? – он закатил глаза, тем самым иллюстрируя эту самую конкуренцию.
– Какая?
– Порвали ей танцовщицы из кабаре это боа! Завидуют, что она, в отличие от них, настоящая балерина! И ведь когда, заразы, это сделали? За два дня до сольного выступления. Эти перья, между прочим, гвоздь номера Алиши.
– Дела… – протянула я и снова глотнула из предложенной Кельвином бутылки.
– Дела, да, – согласился писатель. – В общем, ездил я вчера, забирал эти перья из починки. Ей некогда – сейчас сезон. Каждый день то репетиции, то представления. Ну вот я и вызвался помочь.
– Ты
