и теперь вчетвером на папу охоту открыли.
– Прямо львицы какие-то.
– Суки они драные!
Даже в гневе Алиска вместо обожаемых ею кошек умудрилась упомянуть собак, которых недолюбливала. Единственным исключением из правил являлся Барон, которого не только допускали в это кошачье царство, но изредка баловали вкусной косточкой.
– Все-таки Барон – исключительная собака.
Это заявил сам виновник торжества – Георгий Сергеевич, явившийся на кухню за каким-то особым, одному ему ведомым ножом, которым им и только им можно было пробовать степень прожарки стейков.
Георгий Сергеевич был высок, статен и даже почти не плешив. Легкая кривизна ног с лихвой компенсировалась белизной его фарфоровых челюстей. Ему только что исполнилось шестьдесят, и он был мужчиной еще хоть куда. Гордый разворот плеч, властный взгляд, тут было от чего затрепетать сердцам его соседок. И возможно, что Алиска находилась под воздействием предубеждения к этим женщинам. В Георгия Сергеевича вполне можно было влюбиться и без всяких его денег, хотя с деньгами, понятное дело, оно всегда сподручней.
– Представляете, что сейчас случилось, – произнес он. – Витька, ротозей несчастный, взялся помогать, и сразу же кусок мяса из маринада из его кривых рук на землю упал. Понятное дело, коты рядом дежурили, сразу же сбежались и давай этот кусок между собой дербанить. А Барон сидит рядом, слюни с морды на землю в три ручья текут, выражение глаз жалобное, словно он месяц ничего вкусней пшенки не ел, но даже попытки не сделал, чтобы котов прогнать и кусок себе присвоить.
Саша про себя лишь ужаснулся. Кусок мяса из маринада! С уксусом! Солью! Перцем и другими пряностями! Самое оно, чтобы напрочь отбить охотничьей собаке ее тонкий нюх. Какое счастье, что Барон твердо знает, что без команды есть ничего нельзя.
Между тем Георгий Сергеевич продолжал:
– Но я кошек отогнал, а мясо Барону в награду за его стойкость отдал. Он сначала не хотел его брать, видно стеснялся, но я три раза строгим голосом повторил команду, он и слопал.
Саша безмолвно застонал. Одним махом многомесячные тренировки пошли коту под хвост! Верней, собаке.
Алиска на отца тоже обиделась, но совсем по другой причине:
– Зачем отнял еду у моих детей?
Так Алиска и называла Лапсика с Персиком – «мои дети». Спорить тут было трудно, своих котов Алиска любила больше, чем иные люди своих родных детей.
Но Георгий Сергеевич возразил:
– Да там не только эти двое ошивались, там еще куча каких-то приблудных котов тусовалась.
Руки Алисы, раскладывающие последние кусочки по тарелкам, замерли.
– Прямо куча? – недоверчиво переспросила она.
– Ну, штук восемь я насчитал. Это не считая наших двоих. А! Привет, Багира!
Багира тут же грациозно спрыгнула с холодильника и отправилась на улицу, не иначе как хотела лично проконтролировать сложившуюся там ситуацию.
Алиска
