милый.
Азиз вздрагивает от такого обращения.
– Но зачем ему жениться на вас, моя… Марьям?
Кажется, у него появляется новая привычка – называть меня своей. Она нравится мне куда больше "госпожи".
– Для фасада, мой Азиз. Для фасада.
Щёки телохранителя темнеют, как и глаза – если только чёрный может чернеть.
– А вы?! – почти кричит он. – Разве у вас нет права голоса?! Вы свободный человек! Никто не может заставить вас выйти за нелюбимого..!
Соглашаюсь:
– Никто. Кроме отца.
Азиз шумно сглатывает. Кивает:
– Хорошо. Я понял. Нужно убить Айрата Бакира. Я сделаю это.
Он произосит это спокойно, серьёзно, без малейшего намёка на шутку. Глупую, несмешную, идиотскую шутку. Я вздыхаю:
– Не говори ерунды.
– Я абсолютно серьёзен. Этот брак угрожает вашему психическому, а значит, и физическому здоровью. Мой долг – защитить вас.
Я поднимаюсь из кресла и хватаю его за ворот рубашки:
– Азиз, прекрати нести чушь! Ты меня пугаешь!
– Больше, чем замужество?
– Ты тут ни при чём! Это моя проблема и я не намерена впутывать тебя! Хочешь провести остаток дней за решёткой ради призрачной перспективы спасти мою судьбу? Они поймают тебя на подлёте и закроют за покушение, а меня всё равно выдадут! За этого или другого подлеца!
Он обхватил мои кисти своими большими теплыми руками, наклонил голову и прошептал почти мне в губы:
– А я всё равно не смогу жить, если отдам вас им без борьбы. Моя… Марьям.
Губы мои внезапно пересохли, и я непроизвольно облизнула их. И коснулась языком губ Азиза. Он нахмурился, закрыл глаза, резко выдохнул и, прежде чем отстраниться, на мгновение – нет, на одну сотую мгновения – прижался своими губами к моим. Я дёрнулась следом, но не успела. Мой телохранитель стремительно покинул комнату, не глядя на меня.
Дорогие мои! Эта история просто жжёт мне пальцы! Она, как и всегда бывает с такими "заскоками", пришла ко мне сама и срочно требует запечатления)) обязательно делитесь впечатлениями, и кто ещё не знаком с Лайлой – милости прошу в роман "Барышня-певица"! Он тоже бесплатный.
Глава 2. Моя маленькая госпожа
Азиз
Я работаю её телохранителем пять лет. Пять чёртовых лет я изображаю из себя истукана, в то время как внутри всё горит адским пламенем. Ну ладно, первые два года я ещё как-то держался. Первые два года она ещё была похожа на ребёнка, но когда Марьям исполнилось восемнадцать, всё покатилось под откос. Вот интересно, есть, вообще, какой-то способ удержаться от влюблённости в свою госпожу, если она молода, хороша собой и при этом не особенно глупа?
И я называл её своей госпожой именно с этим смыслом – что я пойду босой по углям, если она мне прикажет, но не из-за денег, что платит мне её отец. А из-за этого иссушающего, медленно убивающего меня чувства. К ней. Я её боготворю.
Всё, что я позволял себе эти годы: смотреть – иногда, исподтишка
