правой ногой по двери и тут же запрыгала на левой, пища от боли.
Однако манипуляции ее, наконец, были услышаны, и на пороге возник хозяин – неожиданно мокрый и в одних шортах. Галя никогда не видела его без майки и буквально оторопела: кажется, Лев состоял из одних жил и тонких, но выпуклых мышц. Будто под кожей у него все тело было обмотано стальными канатами, но выглядело это вовсе не жутко, а отчего-то безумно красиво – во всяком случае, привлекательно.
– С тебя картины можно писать, – пробормотала Галя и только потом подняла глаза на лицо соседа, которое отнюдь не выражало никакой радости по поводу ее появления.
– Ты за этим пришла? – нахмурился он. – Чтобы комплименты мне говорить? И это не могло подождать и пяти минут, пока я… – он нервным жестом сдёрнул с плеча майку и быстро натянул ее на себя. – Короче, чего надо?
– Я тут… вот… – Галя протянула ему блюдо с манником и смущенно потупилась, как девочка.
Лев неожиданно усмехнулся, отошел с дороги и сделал приглашающий жест рукой:
– Ну заходи, раз пришла…
Галя еще ни разу не была у него, но примерно так все себе и представляла: холостяцкая берлога. Грубая мебель, безвкусная клеенка на столе и занавески на окнах. Древний, как мир, диван. Лев включил простой советский алюминиевый чайник в розетку и достал из буфета вазочку с вареньем.
– Чего случилось-то? – спросил он со снисходительной усмешкой. – Фаза луны сменилась и тебя перекосило в другую сторону?
Галя проигнорировала его иронию и заглянула за печку – в комнате тоже все аскетично, только на подоконнике стоит рамка с фотографией девочки лет 10.
– Родственница? – осторожно поинтересовалась Галя.
– Дочь, – уже без всякой приветливости буркнул Лев и задернул занавеску.
Галя присела на лавку, сцепила пальцы, закусила губу. Лев остался стоять и тоже долго молчал, ожидая, когда она заговорит первой. Уже и чайник закипел, и хозяин заварил чай, насыпав сухую заварку прямо в кружки, а тишина становилась все гуще. Лев вздохнул и, покачав головой, разрезал манник.
– Что, кусаться и брыкаться, как бешеная корова, легче, чем по-человечески разговаривать, да?
Галя нахмурилась. Чего это она, в самом деле, теряется?
– Я тут подумала… – пробормотала она. – Может быть… я не знаю, может быть, можно как-то решить этот конфликт, никого не унижая…
Лев прыснул:
– Это ты про себя сейчас говоришь? Чтобы и волки были сыты, и никто не подумал, не дай бог, что твою тонкую феминистическую шейку можно оседлать и кататься по нужной траектории?
Галино тело невольно напряглось, она вжала голову в плечи и нахмурилась еще сильнее. Но нашлась довольно быстро:
– Знаешь, мне кажется, что ты не вопрос решить хочешь, а помериться со мной, кто круче и упрямее.
– А мне кажется, что ты слишком
