в себе поэтическую силу. Но она продолжает прятаться. Его жена умерла, дочь он переправил к бездетной любовнице в Данию, ему пришлось съехать из огромной квартиры на Пассауэр-Штрассе, а его брата приговорили к смертной казни за участие в политическом убийстве. Вот такие у него получились «золотые двадцатые». Он регулярно заводил любовниц, в основном актрис или певиц, предпочитая при этом вдов, но его строгая выправка, его букеты фиалок, его офицерский аристократизм и его пронзительный голос не то чтобы сводили с ума современных женщин в «Романском кафе», в барах Шёнеберга или на Курфюрстендамм. Он кланялся, входя в помещение и покидая его, он не мог иначе. Это были скорее отчаявшиеся, несчастные женщины, которые надеялись получить хоть какое-то утешение от поэта в халате врача и от его непоколебимой меланхолии, утешение физическое или химическое, но на самом деле они искали всего лишь понимания для затянутых ряской болот своей тоски. Да, перед войной он прославился своими экспрессионистическими стихами о морге и «раковых бараках», но с тех пор прошло уже пятнадцать лет. Теперь каждый дурак говорит о смерти и сексе так же небрежно, как он в 1913 году. И вот в 1929 году доктор медицины Готфрид Бенн – всего лишь человек с богатым прошлым и с обвисшими веками, чей-то «предтеча».
Первого февраля в его кабинете звонит телефон, это Лили Бреда, его нынешняя любовница – безработная актриса, тоже отчаявшаяся женщина, ей сорок один год и она смертельно устала от своих несбывшихся надежд на Бенна и на жизнь. Она говорит, что собирается покончить с собой, потом утробно всхлипывает, сначала тихо, потом громче. Вешает трубку. Бенн выбегает из кабинета, мчится на такси к ней домой, но бездыханная и обезображенная Лили Бреда уже лежит на мостовой. Она выпрыгнула из окна спальни на шестом этаже. Пожарные накрывают простыней ее мертвое тело, которое Бенн еще недавно ласкал. Бенн публикует в газете BZ объявление о смерти Лили. Организует похороны. Никто из двадцати присутствующих на траурной церемонии не произносит ни слова, когда ее опускают в холодную землю в Штансдорфе под Потсдамом. Еще только полчетвертого, но уже смеркается. Бенн обращается со словами утешения к Элинор Бюллер, лучшей подруге Лили. Потом надевает свою темную шляпу, поднимает воротник пальто и тяжелыми, как свинец, шагами идет по тонкому снегу. На вокзал он приходит слишком рано, еще час до ближайшего поезда. Вечером в своем берлинском кабинете, в котором пахнет формальдегидом и безнадежностью, Бенн замечает, что разучился плакать. «Конечно, – пишет он тем же вечером своей подруге Софии Васмут, – конечно, она умерла из-за меня, прямо или косвенно». Всхлипывания в телефонной трубке – это было последнее, что он услышал от нее.
Ночью он не видит никаких снов, а наутро хватает трубку и звонит Элинор Бюллер, подруге Лили, которой он накануне жал руку у могилы. Они долго разговаривают. Она рассказывает, он слушает. Проходят две недели, они встречаются, идут на китайскую выставку, потом пьют вино в кафе «Йости». Потом направляются к Бенну домой и становятся
