Мельница. Королевна.
Глава 1
Плененного вервольфа привели сегодня. Я наблюдала за происходящим из окна с высоты башни, отведенной под женские покои. Мужскую фигуру с опущенной головой и со связанными за спиной руками грубыми пинками толкали по направлению к подвалам. Все сопровождалось язвительным смехом и, скорее всего, жестокими шутками, слов было не разобрать.
В нашем княжестве тоже правил клан оборотней-волкодавов, но перекидываться в зверя умели только мужчины, так было всегда. Женщины хранили очаг и покой в доме. Я знаю по рассказам, что помимо нас существует клан медведей-оборотней, но в эти северные земли, почти все время покрытые снегом, они не приезжали много лет.
«Как он попал сюда, чего добивался? Останется ли в живых после пыток? Будет новый поход?»
Давно уже не было мирных времен, наверно, с тех пор, как власть в замке захватил нынешний князь Сезар, убив бывшего правителя – своего родного племянника и вырезав всю его семью. Дворовые, личное войско, слуги – не пожалели никого, кроме единственной дочери, княжны Ингрид, да и та сейчас не отличалась особым умом, неудачно упав с лестницы в отрочестве.
Но женщины клана были ценностью, даже такие.
Сзади раздался оклик, и я нахмурилась, надо снова идти играть в глупые игры со всеми.
Прошел месяц, пленник остался в живых, но его поставили в упряжку князя «Бешеных». Это было страшное и жестокое наказание, поскольку колдун замка заставлял жертву оборотиться в зверя и накладывал запрет на самостоятельное возвращение в человеческую форму. Жизнь в шкуре волка, в роли ездовой собаки, среди таких же невольников, постепенно, день за днем, лишала разума, грозив навсегда оставить животным, растворить память о прошлой жизни и превратить в одного из тех, кто теперь рыча дрался за куски тухлого мяса, которые стражники кидали в «собачник». Так наказывали предателей и неудобных правителю людей.
Но скоро другая новость затмила все остальное. Вечером князь Сезар неожиданно пришел в женские покои, чтобы сообщить княжне, которой на днях исполнилось 19 лет, что его сын Биорд намерен взять ее в жены и мужчина по-отечески дает им свое благословение.
Все же князь решил обезопаситься и прочно связать обе ветви семьи.
Девушка открыла ротик и удивленно захлопала ресницами:
– Да, как же так, тятенька! Не уж то он меня любит?! Тык почем же молчал?
Сезар наигранно и умильно заулыбался, начав проникновенно говорить:
– Любит, любит, еще как! Говорит, жить без нее не могу. Судьба она моя. Единственная!
Сделал князь ударение на последнем слове.
Ингрид покраснела и воскликнула, схватив себя за щеки:
– Ой, мамочки! Да когда счастье это случится? Я теперь то – невеста!
Князь поднялся с кресла, желая скорее закончить разговор:
– Через два дня, душенька. Я уже приказал начать подготовку. А ты пойди, поделись радостью с подружками, пооткрывайте сундуки с платьями, помалюйте красками…
–… и все, что вы там делаете. – Тихо закончил фразу мужчина, отворачиваясь и снимая улыбку с холодного полного лица.
Позади уже раздавались восторженные крики прислужниц-подружек, окруживших княжну.
«Хороша девка, но глупа, как пробка. Так даже будет проще».
На следующий день княжна вместе со своей немногочисленной свитой вышла погулять во двор. Снежные сугробы привычно белели вокруг стен замка. Я ненадолго прикрыла глаза, подставляя лицо негреющим лучам, солнце у нас появлялось редко, прячась за серыми тучами.
Волоча длинную теплую юбку по протоптанной дорожке, Ингрид приблизилась к загороженному металлической решеткой загону, где находились пленники Бешеной упряжки и, скинув в снег пушистые варежки, нетерпеливо повернулась к стоявшей рядом девушке:
– Ну, давай, давай же! – протянула она ладонь.
Другая служанка быстро и привычно подобрала из сугроба светлые варежки, пока княжна получала из холщевого мешка куски вчерашнего хлеба.
– Эй, собачки-и-и! – позвала Ингрид тонким голосом и кинула поверх заграждения первый кусок. – Идите сюда!
Несколько крупных животных, достигавших в холке до плеча рядом стоявших девушек, повставали со своих мест и глухо рыча, начали приближаться к людям.
– Ловите, ловите!
В светлых глазах с узкими зрачками уже не было видно человеческого разума. Один, поводив носом, подобрал подсушенную краюху и был сразу атакован своим товарищем, вцепившимся в загривок. Раздался рев и визг грызущихся псов.
– Какие
