наигранно усмехнулся медведь. – Как-нибудь я обязательно воспользуюсь твоим советом. Но ты посмотри на этот меч. На лезвие нанесены гномьи руны. Я чувствую себя превосходно!
– Ты меня удивляешь, Сарвилл. Как ты можешь чувствовать себя превосходно, если от тебя до сих пор таранит дорогой? Я надеялась, что ты додумаешься посетить бани. В Аарде, говорят, бани лучшие в Дордонии. – чародейка даже не подумала хотя бы на секунду открыть глаза, чтобы оценить новый меч спутника.
– Ты начала говорить, как все эти задаваки с рыночной площади, – он убрал меч обратно в ножны.
В углу комнаты стоял табурет, на который и уселся странник в ожидании, пока чародейка закончит свое долгожданное отпаривание в горячей воде, пар от которой расползся по комнате, словно бесформенный джин, выпущенный из бездонной лампы. Сейчас свет играл со странником, и свечи, освещавшие все вокруг, хитроумно прятали в темноте бадью, в которой нежилась волшебница. Он навалился спиной на стену позади себя, широко растопырив ноги, и взял со стола стакан с водой, жадно пригубив его. Впервые за весь день воздух вокруг был наполнен смесью приятных ароматов – цветов, фруктов и воска.
Вдруг Ноэми открыла глаза и сверкнула ими в сторону странника.
– Я чувствую магию, – встревоженно отозвалась она из темноты. Всплеск воды столь же тревожно отозвался вслед за ее голосом. – Не может быть, чтобы ты обладал магией такой силы. Еще несколько часов назад я не чувствовала ничего подобного. Тут что-то не так.
Мимолетная тревога, которой странник поддался несколько секунд назад, безвозвратно улетучилась, как только волшебница поднялась на ноги – пусть свет от огня и не открывал всех тайн ее тела, но этого было достаточно для того, чтобы любой здравомыслящий мужчина сиюминутно отодвинул на задний план все свои дела. Она обернулась в полотенце и ступила на свет. Несколько капель почти незаметно стекали по розовой коже волшебницы, которая уже покрылась мурашками. К букету ароматов, отзывающемуся в воздухе, добавился мягкий запах мёда.
– Davoin’te lana fial’h! – Ноэми воспользовалась старо-эльфийским наречием. Она бросила заклинание холодно, бездушно и, казалось, без единого намека на акцент, словно старо-эльфийский был ее родным языком.
В комнате стало холоднее. Сарвиллу показалось, что он слышит не похожий ни на что треск, который прыгал сейчас по небольшой гостиной комнате «Рогов и копыт» из угла в угол, отзываясь то в одном ухе, то в другом и творя что-то за пределами его понимания. Пламя изворотливо прыгало на свечах, уклоняясь от выпадов задувающего в комнату морозного ветра. Мурашки теперь добрались до спины медведя. Его руки покрылись холодным потом, а только что наполнявший комнату пар вступил в схватку с ледяным холодом, оседая инеем на большом овальном зеркале у входной двери.
В следующую секунду все, что Сарвилл купил на рынке, буквально на глазах начало менять свою форму подобно увядающим бутонам цветов, чье время пребывания в этом мире было ограничено несколькими
