и бурелые помидоры в ящиках-развалюхах на углах. Вспоминали время, когда они были… Да кем только они не были: нигилистами и максималистами, интернационалистами и первооткрывателями, хулиганами и героями, девственниками и атеистами, эпикурейцами и гедонистами, дилетантами, спортсменами, отличниками, шалопаями, стилягами и настоящими пижонами.
Они быстро пьянели.
– Прозит, – сказал Анатолий.
– Я ничем не могу тебе помочь, – сказал Павел, улучив момент и прервав паузу. Конечно, момент не удачный. А разве он может быть иным? Для того чтобы сообщить вот эту безрадостную истину – выплеснуть в лицо другу, как остатки прокисшего вина.
– А, ладно, – как бы между прочим откликнулся друг.
***
Павел опаздывал и гнал – гнал, обгоняя. Он входил в повороты на восьмидесяти, а выходя – прибавлял.
“Вот только этот проклятый туман!” – думалось ему.
Туман рваными неровными сгустками то падал прямо на ветровое стекло, то огромным, расползающимся кольцом поднимался вверх, чтобы чуть выше крон деревьев мгновенно растаять без следа. Он что ли вывел его из себя? Или он просто перепутал педаль тормоза и педаль газа?
Педаль тормоза будто провалилась. О, Боже, и не дотянуться до нее! Он вдруг ощутил себя ребенком – он сидит на стуле, болтает ножками и не достает до пола, и весь большой мир враждебен к нему, и хочется закричать: “Мама, мама-а”.
“Нива” вылетела из-за поворота, как безумная, и по широкой параболе стала выворачивать.
Туман то рассеивался, будто кто-то расталкивал его плечами, то становился гуще, будто кто-то подливал в него сметану.
“Тормоз? В порядке! Просто слишком быстро. Ничего, как-нибудь выверну! Классный гонщик всегда обгоняет на поворотах. Так учили Мирового Парня2”.
Как-то случайно, без повода, не связывая эту ассоциацию ни с чем определенным, отталкиваясь в мыслях своих от воздуха, от пустоты, от тумана, он вспомнил старый фильм и переключил на третью. Двигатель капризно взревел, не желая мириться с потерей скорости. И Павел вдруг ясно увидел, шоссе впереди – пустое. Никого там нет.
“Ну и хорошо. Выверну. Легко”.
В следующую секунду он понял, первое впечатление – не верное. На обочине, как раз в том месте, где проходила самая крутая часть той умозрительной дуги-траектории, по которой неслась сейчас его машина, стояло несколько машин: огромный КамАЗ, за ним метрах в тридцати – “девятка”, и ближе всех к дороге – “шестерка”. И прежде, чем тяжелая неповоротливая “нива”, одновременно и послушная своим тормозам и противодействующая им силой своей инерции, стала двигаться юзом, он уже понял, нет, не вывернет, столкновения с одной из машин не избежать. И уже ничего нельзя изменить! В какой-то момент он просто уперся в руль и напряг руки, и откинул голову на подголовник, в надежде не повредить позвоночник.
Машина довольно быстро теряла скорость. Она двигалась боком и все медленнее и медленнее, но
"Мировой парень". В главной роле – Н. Олялин.
