не скрою я от вас тайны небесной, -
не поскуплюсь на щедроты нежностей!
Только со мной, вы станете известной;
не увидел лучше вашей-промежностей.
Не пугайтесь, не нарушу боле ваш покой;
не нервничайте по пустякам, и мелочам…
Вы скоро всё поймёте, поставив за упокой -,
свечу, её не стоит ставить даже сволочам!
Не бойтесь ветра, что сбивает вас с ног;
я не нужен вам , и любовь моя верная…
Для вас я простой мальчишка, и щенок -,
лишь после жизни полюбите наверное.
Не ждите больше в дверь моего звонка -,
и не пугайтесь ночных шорохов у дома.
Весенняя капель теперь для нас звонка;
я как Чапаев, не переплыл Урала, Дона!
Муж называет вас Анчухой и Шлях-вой;
а любит только за жопу, до жару, нагой.
Ему надо всыпать 200 ударов, с лихвой!
И, наподдать под зад коленом, с ногой…
Он не вспомнит о вас, как я под вечер;
не вздохнёт с грустью, о небе вечном…
Здесь протяжно задувает в душу ветер -,
да, в трубу; под луною ничто не вечно.
***
О, Аня, Анюта: ты была мне всем!
Не верил, что так было возможно:
и ты отдавала себя на благо всем… (ты чего, совсем?!)
Но если двое спать хотят-то можно.
Тебе близот тот, кто часто около;
к нему, ты заползаешь на колени…
Я летел на встречу к ней, соколом, -
устав от здешней скуки, на колени.
Анна меня не поняла, и сей жертвы;
её мыслишки загорались с порохом.
Сам для неё тогда был вроде жертвы, -
она меня обжигла своим всполохом!
Моя Анечка, канули в лету наши годы.
В эротчате остались шлюхи – за токены.
Всегда отстаёшь от современной моды
в них нет чувств, – они все как манекены!
Да, ты оставила меня одного, Анюша;
в тебе не было больше мне смазки…
От другого парня твой сынок Ванюша:
не мне-ему читаешь на ночь сказки!
Я стеснён домом, и обстоятельства:
не позволяют, нам вместе быть; нет!
Твои колкости, вред стяжательства…
Привbлегия в силе, когда ты на мне.
Эй, любовь ты моя запаздавшая, -
не согреешь меня твоим теплом!
А первая любовь уже поддавшая -,
жару; словно, я не за тем стеклом.
Ай; ты нежность моя, полумесяцем, -
стелилась по дороженьке, дальней.
Луна посещает тебя всяким месяцем;
чтобы слёзы твои стали хрустальней!
Ой, вы ветлы мои все побледневшие;
от ракиты горько плачет
