назавтра она переехала ко мне. Каждый день я благодарил Господа, что надоумил меня ехать другой дорогой, что Элеонора выбрала не бизнесмена, а меня – обычного врача.
Она любила провоцировать и смеялась, запрокинув голову, когда я сердился.
Больше года прошло с тех пор, как я выгнал Элеонору и вынес вещи на помойку. Легко пришла, легко ушла. По слухам, она встретила богатого папика и укатила в Германию. Не знаю, все может быть. Я вижу Элеонору только во сне. Теперь реже, раньше – каждую ночь. Алкоголь не помогал забыться. Ноги отказывали, а голова оставалась ясной. Я до одури таращился в потолок и глухо стонал от нестерпимой боли, а однажды до дыр прогрыз подушку. До сих пор удивляюсь, почему я не сошел с ума. Устроился на полторы ставки, благо в больнице всегда напряг с персоналом; пахал сутки через сутки, чтобы не оставалось времени на воспоминания. Смотрел на разбитых, переломанных людей и говорил себе, что больно – это ноги на вытяжке, что плохо – это по шею в гипсе, а мои проблемы не так страшны.
Я часто задерживался после работы, заходил в палаты к больным. Кому находил ободряющее слово, кому просто поправлял одеяло. В отделении меня любили, а сам я себя ненавидел.
Теперь вокруг меня толстенная непробиваемая стена, я никого не пущу к себе в душу. Я по-прежнему вежлив с людьми, но той холодной вежливостью, что не позволит собеседнику выбрать фамильярный тон и скатиться на панибратство. Я запретил себе любить. Еще одного раза я просто не выдержу.
Огромным усилием воли заставил себя улыбнуться.
– Мы увлеклись. Предлагаю тост за убежденных холостяков.
Бутылка пустела, Антонио рассказывал, как фотографировал форты в Кронштадте. «Элеонора! – стучало в мозгу. – За что, Элеонора? Я так любил тебя!»
Друг притащил планшет, дополняя рассказ красочными снимками. Я кивал, задавал наводящие вопросы и, наконец, поднялся.
– Извини, дружище, на смену завтра.
Такси подали в рекордно короткий срок, мы простились, и я шагнул в ночь. Морозный ветер растрепал волосы и остудил пылающее лицо. Я заставлял себя умножать в уме трехзначные числа и читать стихи, чтобы занять мозг и не возвращаться памятью к Элеоноре. Больше никакого аромата земляники, модных коктейлей и глупой женской болтовни.
«Эх вы, сани, а кони, а кони…»
Велика сила привычки. Несмотря на вчерашние возлияния, проснулась я за несколько минут до будильника и блаженно потянулась. Мы с Арсением вчера напились. Чудеса! Я так давно не пила алкоголь, что даже безобидное вино ударило в голову. Чем закончился вечер – не помню. Но то, что проснулась я в кровати, а не под столом, позволяет надеяться, что вечер прошел прилично. Бедный Арсюша, как же он на работу поедет? Так, рубашки я накануне выгладила. Сиреневую и белую в полоску – на выбор. Как он сядет за руль? А работать целый день как? Как я могла допустить, чтобы муж плохо себя чувствовал? Арсений тысячу раз прав, я эгоистка. Думаю только о себе.
Отлепиться
