style="font-size:15px;"> Она почувствовала себя изгоем.
Дети, и особенно – подростки – существа довольно-таки жестокие. Они могут травить любого, хоть чем-то непохожего на ту стаю, что доминирует в классе. Буквально полтора года назад Люда отлично уживалась с ними и часто верховодила: в уличных драках «на кулачки» участвовала наравне с мальчишками, метко стреляла из рогатки, быстрее других убегала в случае опасности. Задиристый, боевой характер и острый язык снискали Беловой уважение даже у отпетых хулиганов.
Школьные ее дружки остались теми же вихрастыми подростками, а она вдруг превратилась в женщину и не могла, как раньше, со всего размаха врезать обидчику по скуле. Вторая половина беременности протекала тяжело, с бессонницей, с депрессией, со спонтанными болями в пояснице. Ребенок уже поворачивался, толкал ее ножкой в бок, если ему что-то не нравилось: например, громкие звуки, внезапная перемена положения материнского тела.
Людмила Павличенко совсем перестала посещать занятия в начале апреля, когда сильно округлившийся живот не скрывало и самое широкое платье. Директриса отчислила бы ее гораздо раньше, но Елена Трофимовна Белова, которая преподавала в средней школе № 3 английский и французский, сказала, что уйдет вместе с дочерью. Учителей, особенно – иностранного языка, в этом захолустье катастрофически не хватало, и на педсовете жену майора НКВД уговорили доработать до конца учебного года. По той же причине Люде выдали справку об окончании девяти классов, поставив в ведомости хорошие отметки, хотя пропусков уроков было у нее много.
Так вышло, что Моржик появился на белый свет в июне, на двадцать один день раньше ее собственного, шестнадцатого, дня рождения. Потому Людмила всегда называла его лучшим, драгоценным подарком, который преподнесла ей жизнь. Разрешилась она от беремени на удивление легко, без длительных изнуряющих схваток, без адской боли, как будто рвущей тело пополам. Когда ей принесли уже обмытого и запеленутого ребенка и показали, как приложить его к груди, Люда с улыбкой произнесла:
– Это ж прямо его копия!
– Чья? – спросила акушерка.
– Алексея Павличенко.
– Мужа, что ли?
– Ну да.
– Значит, особо он тебя отблагодарить должен. Знаешь, мужики такое любят. Чтоб первенец – сын, и похож на него.
– Посмотрим, – ответила юная мамаша и вздохнула.
За четыре месяца их разлуки обожаемый супруг прислал ей только два письма. В первом он сообщал, что перебрался с центральной усадьбы совхоза на хутор Вытребеньки, расположенный в четырех километрах от нее, и писать ему надо по новому адресу. Во втором объяснял, почему не приедет в Белую Церковь ко времени родов: идет посевная кампания, и как ведущий специалист он должен наблюдать за ходом сей ответственной работы.
В июле
