паники… я сумею с ней договориться. Ну, кто нас будет контролировать весь этот год? Никто, в том то и дело. Жить с Барби не придётся. Вряд-ли и она пришла в восторг от этой мысли.
– Я не пущу его в свою квартиру, – ответила она нотариусу на следующий день.
Сидит, покачивает тонкой ножкой, чую – боится. Её страх меня веселит, но легче от этого не становится. Я чувствую, что если дед уж до этого додумался, то впереди нас ждёт много ловушек.
– Я тоже от этой мыли не в восторге, – отозвался я.
Да и Барби упадет в обморок, поняв, что жить ей придётся в одной комнате с Вовчиком, его носками и банками от пива – ей всегда нравились смазливые парни. А вот Вовке, возможно, понравится эта идея.
– Всё под контролем, – улыбнулся розовощёкий нотариус. – У Ефима Петровича все предусмотрено, и жить следующий год вы будете в его квартире. Она большая и в отличном состоянии.
Я посмотрел на Барби. Она словно выключилась из нашего разговора. Нога на ногу, губы алые, чуть улыбается и смотрит в телефон. Не удержался, заглянув в экран одним глазом. Она… она кормит электронного котика. Твою мать! А потом повела его чистить зубы.
– А может есть другой путь? – шёпотом спросил я у нотариуса.
Тот с сожалением покачал головой.
– Думайте о деньгах, – посоветовал он. – Сумма очень приличная. А Анна Витальевна ну, очень хороша собой.
Я закатил глаза – и так знаю, что хороша. Легче от этого не становится. Барби услышала, что мы упомянули её имя в разговоре, оторвалась от игры на секунду, на нас посмотрела. Глаза серые, пушистые ресницы, алые губы, светлые пряди волос – мой личный оживший кошмар.
– Я первая выбираю комнату, – сказала она и улыбнулась премило.
Я знал цену таким улыбкам. У всего есть цена. Например цена следующего года моей жизни – алые улыбки в которых сквозит ненависть, взгляды из под пушистых ресниц, тонкий запах духов и миллионы, миллиарды безвозвратно утерянных мной нервных клеток. Закрыл глаза подумал – может, отказаться? Но какой то бесенок изнутри подталкивал, подзуживал – тогда она получит все.
– Надеюсь ваш дед знал, что делает, – с сомнением протянул нотариус.
– Плевать, – окончательно решился я. – Давайте ваши бумажки и поехали уже подавать заявление в загс.
– Я загуглила, – отозвался мой самый страшный кошмар ангельским голоском. – Они закрываются через час. Нужно поспешить, уж очень замуж невтерпеж.
Я удержался от желания треснуться с разбегу об стену головой. Ну, или придушить Барби. Что-то мне подсказывало, что она все делает назло и планирует продолжать в том же духе, при этом невинно хлопая ресницами и мило улыбаясь. Я всегда знал, что под маской милахи прячется стерва, но никто мне не верил. А теперь мне ещё замуж её брать.
На улице мы устремились каждый к своей машине. У нотариуса серая шкода, у Барби красная игрушка, впрочем – весьма бюджетная, видимо, не все в её жизни шло так,
