он уже не чувствовал очень много лет.
Напивался он методично и целенаправленно. Пытаясь забыться. Отрешиться от той пустоты, что съедала его день ото дня, из года в год. Заглушить тот ненасытный голод, что сжигает все внутренности, затуманивает разум сильнее любого алкоголя.
Внезапное движение за спиной. Даниэль, не меняя позы, наклона головы и выражения лица, говорит:
– Явился.
Из-за кустов появился серебристый тигр. Он не спеша пересек террасу и разлегся напротив молодого человека.
– Пришел проверить?
Кивок мохнатой головы, вывел Даниэля из себя. Стакан с бренди полетел в тигра. Тот ловко увернулся и злобно уставился на парня.
– Я держу слово, – прошипел Карлайл.
Снова удовлетворенный кивок.
– Оставь меня. Возвращайся в свою берлогу.
Тигр не спешил уходить. Он снова разлегся на каменных плитах. Его карие глаза сверкали и светились в темноте, как и у всех кошек. Карлайл поежился под этим испытывающим и строгим взглядом. Впрочем, как и всегда. Прошло несколько долгих минуту и Даниэль, наконец, произнес:
– Тамара видела ее. Она сегодня вышла из зеркала.
Тигр не отреагировал. И это показное равнодушие еще больше взбесило молодого человека.
– Я и не сомневался. Ты никогда ее не любил. И тебе плевать на все ее слабые попытки вернуться, – Даниэль говорил с жаром, то сжимая, то разжимая кулаки, – Потому что ты ее убил. Так ненавидел, что убил. Чем мама тебе мешала?!
Последние слова он выкрикнул уже в пустоту. Тигр ушел. Оставив обвинения без ответа. Красная пелена ярости застилала Даниэлю глаза. Он вскочил на ноги, отбросил ни в чем не повинное кресло. То, жалобно скрипнув, кувырком покатилось по каменным ступеням.
– Сбежал, – горько сказал Карлайл сам себе, – Оставив одни вопросы без ответов. Но ничего я подожду еще немного. Осталось совсем немного.
Лунный свет мягко обрисовывал небольшую спальню, где на одной из кроватей убийственно крепко спала Тома. Она лежала, обняв руками и ногами одеяло. Волосы, заплетенные в косу, растрепались и нежными облаками обрамляли юное лицо.
Эдвард Карлайл долго наблюдал за девушкой. Картина умиляла и забавляла одновременно. Давно забытые чувства. На Тамаре была смешная голубая пижама с пингвинами. Во сне девушка выглядела настолько беззащитно, что от жалости у мужчины защемило сердце.
«Что в тебе такого необычного» – думал он, пытаясь понять – почему Лара выбрала именно ее. Он осторожно присел на край постели и провел ладонью по косе, небрежно упавшей Томе на плечо. Она даже не пошевелилась. «Оставь ее. Уходи. Сейчас», – шептал внутренний глосс, но он не двигался и почти не дышал.
«Даниэль» – думал Эдвард с горечью, – «Мой глупый мальчик. Я пытался уберечь тебя. Защитить. Не смог. Ты сам идешь навстречу своей погибели».
На соседней кровати заворочалась Олька, и мужчина
