на снегу? Я тебе чуть еще одну дыгку в заднице не сделал, уже почти выстгелил в девку, и тут твоя задница в пгицеле появилась!
Кузьмич, лежа на стонущей от боли блондинке, достал рацию и заорал:
– Вернулся, пёс картавый, и давай сразу пакости строить! Сначала хочешь всех нужных мне свидетелей добить, потом меня на прицел берешь! Всё, выходи из своего леса, иди сюда и больше не стреляй, мы тут сами порешаем.
– Тогда не гешайте без меня, хочу своими глазами видеть тебя в голи беспгистгастного судьи. С учётом того, что ты кинулся как дикий звегь на эту бабу, згелище должно быть интегесным. – проговорил Артём и отключился.
Кузьмич слез с ахающей от боли блондинки, спрятал рацию в подсумок. В это время подошли Витя, Кирилл и Алёшенька. Встав полукругом вокруг раненой, замерли, с любопытством ожидая развития событий. Кузьмич с видом триумфатора достал свою фляжку, стал с наслаждением делать маленькие глотки, смакуя каждый. Я закурил в ожидании, пока показавшаяся у леса маленькая фигурка Артема преодолеет разделяющее нас расстояние и начнется допрос. Все смотрели на лежащую на снегу некогда красивую блондинку. Сейчас её волосы были растрёпаны, а красивые черты лица обезобразила гримаса ярости и боли. У неё были прострелены правое плечо и левая нога ниже колена. Раны сочатся кровью, придавая снегу красные оттенки. От боли она кусает свои губы до крови, иногда издавая мучительные стоны. Кирилл достаёт из своего рюкзака аптечку, поколдовав со шприцом и ампулами, ловко делает ей пару уколов. Я с удивлением спрашиваю у него:
– Ты что, решил её исцелить?
– Нет, я сделал ей обезболивающее, чтобы она могла говорить, а то сейчас будет стонать от боли или вообще потеряет сознание, от болевого шока.
– Не знал, что ты медик.
– Потому что я не медик, но курсы первой помощи проходил и вроде помню. Тем более, риск невелик, в случае ошибки умрет, и черт с ней. Всё равно, как я понимаю, лечить её и спасать никто тут не собирается.
Блондинка затихла и внимательно вслушивалась в наш разговор, даже слезы перестали стекать из её глаз по лицу. Наверное, в глубине души у неё появилась надежда на своё спасение благодаря своей красоте и нашей человечности. Зарождающуюся в ней веру в человечество мгновенно убил наконец-то дошедший до нас Артём. Склонившись над раненой, он посмотрел ей в глаза и спросил:
– Помнишь меня, кагтавого ленивца?
Девушка, сделав над собой огромное усилие, растянула губы в улыбке, которая уже не была сексуальной, а, скорее, напоминала страшный оскал, и произнесла:
– Меня не в мозг подстрелили, сладкий мой картавчик, помню.
В следующее мгновение Артём, глядя ей в глаза, вернул улыбку и распрямился. А потом несдержанно со всей силы ударил ей ногой по носу, от чего тот с противным хрустом свернулся набок и из него брызнула кровь. Девушка заорала от боли, из поломанного носа ручьём текла кровь, пачкая губы и подбородок.
Кузьмич,
