момент у меня лежала душа.
В 2000 году по хронологии Скалигера моя душа легла к роману о викингах. Я проглотил творческий мизер Марии Семеновой, обогативший мир преданиями о суровых северных бородачах, и лихорадочно принялся искать что-то еще. Мизер Семеновой заключался не в том, что она минимально творила, а в том, что среди прочего богатого наследия ее великолепного творчества интересующего меня жанра было мало. Ничтожно мало. Хотелось читать о викингах еще и еще. Обнаружилась некая Ольга Григорьева в Доме Книг в Питере, но через полсотни страниц ее шедевра меня начало подташнивать. К концу книги меня тошнило вовсю. Это была Маринина, выплескивающая свою бездарность в теме о викингах.
К счастью, попалась в руки старая эпопея Иванова, слегка нудная своей великорусской богоизбранностью, но что-то исследовательское определенно несущая. Тинги, ярлы, конунги, валькирии – круто. Даже круче, чем у Балашова, превратившего интриги и предательства древних князей в историю становления великорусского государства. Этим я увлекался в школьном возрасте, сделав для себя открытие: если выдержать первые пятьдесят страниц Балашова, то потом станет даже интересно.
Какая-то доля истины в произведениях Иванова и Балашова, конечно же, имелась. Что и говорить – они были писательские зубры Советской действительности. Вот только некая узость восприятия прошлого, замешанная на политике, временами вызывала раздражение: чего же такое былое величие привело нас к тому, что есть? Почему есть Европа, а есть и Совок? Куда девался этот Совок, вытеснившийся нашей Рашей? Откуда по-прежнему столько сволочей вокруг?
Сам дурак, отвечали мне прочие книги.
И я решился написать свое произведение.
Мне было уже тридцать два года, жизнь успела побить меня невзгодами, но прибить окончательно не смогла. Не было, вероятно, в этом особой необходимости. Тогда я смотрел телевизор, даже газеты читал, поэтому ничем особым не выделялся. Болванился потихоньку вместе с прочим народом, разве что читал много, в том числе и на английском языке. Ну, да тогда много народа читало. Мы еще десять лет назад считались самым читающим народом. Поэтому инерция пока сохранялась.
Я был безработным, я сидел дома, ожидая у моря погоды, и тешил себя борьбой за мифическое рабочее место. Отчего-то было грустно, природа не радовала, перспективы не просматривались, а денег не хватало катастрофически. Бывает, конечно, дело житейское.
Я принялся писать книгу. Получилось целых десять страниц формата А4 на домашнем компьютере. Муки творчества приносили мне муки. Печатать на клавиатуре я не умел, тыкался одним пальцем, фантазия постоянно уводила меня в сторону перевирания книги Семеновой. Викинги у меня не получались, хоть тресни. Получались какие-то дураки, говорящие напыщенными фразами. Так можно было до уровня некой Григорьевой скатиться.
Тут внезапно обломилась работа по специальности, и я завязал с творчеством, потому как лэптопы в то время были редки и дороги, а вырвать из домашнего
