превратился в чарующее полотно, наполненное красками любви, на котором чувственными мазками в различных формах разлилась гамма откровенных ощущений, от страсти до экстаза. И в этом круговороте своих воплощенных желаний они все не могли насытиться друг другом.
13 сентября, четверг
Похоронная церемония прошла без происшествий, всякие волнения на этот счет оказались напрасны. Прощальное слово Петровский произносить не стал, лишь молча поднял пару стопок. Сергей же пребывал в подавленном состоянии, большего фарса он давно не видел. Правду говорят, что чужое горе никому не интересно, но чтобы настолько. В его хмельном от душевной боли сознании роились различного рода неприятные мысли.
Взирая на пришедших проститься, он отказывался принять, что люди разучились сочувствовать, сопереживать, сострадать чужой потере. Это насколько же сильно прогнил окружающий мир, что даже в такую трагическую для одних минуту, другие вместо поддержки и теплых слов могут говорить только о работе? В определенный момент, Сергей попросил слова, оставить забытой память об Алексее Николаевиче он не мог.
– Товарищи, вы знаете, я достаточно закрытый человек и далеко не сторонник траурных речей. Я всегда полагал, что горе молчаливо, но сегодня иной случай. Я хотел бы рассказать вам о дружбе и проводить в последний путь близкого и дорогого мне человека. Единственного человека, из знакомых мне, который был способен на самопожертвование, ничего не требуя взамен. Задумайтесь: каждый ли человек, которого вы называете другом, способен на подобное? Алексей Николаевич был именно таким, личные интересы для него всегда были второстепенны. И я не хочу говорить о нем в прошедшем времени, поскольку память о нем останется жить в моем сердце.
Сергей Андреевич закончил говорить и тяжело опустился на стул. Повисла пауза, длившаяся дольше обычного. По затуманенным взглядам было заметно, что на миг его слова достигли желаемого эффекта и были восприняты со стыдливо-тоскливым чувством вины. У каждого из них было по камню за душой, а у некоторых и не по одному. Но спустя пару минут все вернулось на свои места и закружилось в общем ритме безразличия к происходящему. Не сдерживая своих эмоций, он влил в себя очередную порцию «горькой воды», а затем направился к балкону покурить.
Уже на месте к нему присоединился молодой человек в штатском, они закурили. В процессе незнакомец представился Олегом Вячеславовичем Крупновым и попросил выслушать.
– Сергей Андреевич, у меня есть для Вас очень важная информация, касающаяся смерти Алексея Николаевича.
– Да что тут обсуждать?
– Еще как есть, думаю, Вам будет интересно. Я с недавнего времени работаю патологоанатомом в подчинении Швыдко, и вскрытие Алексея Николаевича проводил именно я. Мне стало известно, что Максим Игнатьевич в своем заключении кое-что утаил. Морозов умер не от острой сердечной недостаточности.
Эти слова моментально отрезвили Дроздова. Он было взял за грудки
