устремив взор на Алису, зачарованный, игрой своего лица отвечал на все краски звуков, а в фигуре Флорентийца, в его серьезном лице было что-то от жреца.
– Еще, еще, – молила Наль, когда Алиса остановилась. Алиса стала играть Бетховена, Генделя, Шумана. И все кричали ненасытное: «Еще».
Она рассмеялась и вдруг запела старую английскую песню. И снова поразила всех. Высокое сопрано, теплое, мягкое, прелестного тембра, нежное, летело с такой силой, какую и предположить было немыслимо, глядя на это хрупкое дитя.
Увлекши за собой всех в иной мир, девушка вдруг сказала:
– Теперь, папа, дуэт. Или я прекращаю.
Под общим напором пастор подошел к роялю. Дочь начала дуэт, но когда вступил отец, то невольное: «Ах», вырвалось у всех. Тихий, спокойный пастор внес в свою партию такой бурный темперамент, такое виртуозное артистическое исполнение, которых от него никто не ждал. Его исключительной мощи и красоты бас не заглушал голоса дочери, а служил ему основой.
– Я никогда, ни в одной опере не слышал такого исполнения, – тихо сказал лорд Мильдрей, – а я побывал во всех театрах Европы.
– Отец, – бросилась Наль на шею Флорентийцу, – неужели ты не споешь мне и моему мужу сегодня, чтобы напутствовать нас песней и завершить ею венчальный обряд?
Флорентиец встал, поговорил о чем-то с Алисой и пастором, и полился старинный итальянский дуэт. Что было особенного в голосе и пении Флорентийца? Ведь только что всем казалось, что музыка, которая выше всех философий и знаний, лилась в песнях отца и дочери. Сейчас же звенела мощь баритонального тенора, для которого не было ни пределов высоты, ни предела власти и силы слова. Он подавлял все человеческое, земное и открывал какое-то небо, звал в иные пути и миры, рвал все телесные преграды и точно касался самого сердца.
Опомнившись от изумления, во внезапно наступившем молчании, присутствующие увидели Алису на коленях перед Флорентийцем, рыдающую и уткнувшуюся лицом в его чудесные руки. Подняв девушку, отерев нежно своим платком ее глаза, он обнял отца и дочь и сказал обоим:
– Хотите ли вы оба, чтобы я стал вам теперь же Учителем?
– О Господи, я отвечаю за себя и за дочь. О таком счастье, как быть руководимыми вами, мы и не мечтали.
– Алиса должна ответить за себя сама.
– Лорд Бенедикт, я хочу учиться жить, идя за вами, а не только учиться у вас музыке.
– Отец, – бросилась и Наль к Флорентийцу, – я должна подарить Алисе что-то, я не могу не признать ее сестрой, потому что это она подготовила меня к твоему пению. Иначе я бы просто умерла.
– Прошу всех за мною, – сказал хозяин. Он взял под руку Алису и Наль и повел всех в свой зеленый кабинет. Там он пригласил гостей к небольшому столу, на котором лежало несколько футляров.
Он взял один, вынул оттуда золотой пояс с крупными изумрудами и надел на талию Алисы.
– Это дарит вам, своей подружке, Наль. А вот
