С заключением судмедэксперта мы ознакомимся позже, – пояснил он. – Меня сейчас интересует не медицинская сторона вопроса, а, как бы это сказать, сопутствующий антураж... Что вы увидели на месте происшествия, может быть, какие-то слова раненого, произнесенные в бреду...
– В его состоянии люди не произносят слов, – ответил я. – А на месте происшествия... Ну, что? Было темновато. Соседи, жена... Вот! Когда мы погрузили больного, вместе с нами в машину проникла девушка, назвавшаяся родственницей. Но мне показалось, что она врет, и я выгнал ее. Да, она еще суетилась около Казарина, когда он лежал там, во дворе.
– Не могли бы вы описать внешность этой девушки? – деловито спросил следователь.
– Ну-у, в какой-то степени... – неуверенно сказал я. – Понимаете, у нее была не та внешность, которая бросается в глаза. Невзрачное лицо, неухоженные волосы, куртка – вроде тех, что носили стройотрядовцы, старые джинсы... Она похожа, знаете, на студентку, у которой куча «хвостов» и несчастная любовь в придачу.
– А вы поэт, – чуть-чуть улыбнувшись тонкими губами, заметил Рыбин. – Если бы вы ее увидели, смогли бы узнать?
Я задумался.
– Пожалуй, хотя... Если, допустим, она поменяет одежду... Трудно сказать.
– Ну хорошо, – кивнул Рыбин. – Как я понимаю, больше вы ее не видели? Тогда расскажите, о чем вы беседовали с Казариной.
И опять зловредный чертенок предостерегающе цыкнул на меня изнутри. Я нахмурился и собрался с мыслями.
– Она говорила, что мужа будто бы подсидели по службе. Он очень нервничал последние месяцы и трижды в неделю посещал тренажерный зал. Как будто боролся за место под солнцем изо всех сил. Казарина, как мне показалось, не очень высокого мнения о коллегах мужа. Она предполагает, что это они его и подстрелили.
– Вот как? – удивился Рыбин и попросил: – Владимир Сергеевич, нельзя ли обеспечить какую-нибудь полезную площадь? Мне надо накорябать протокол...
– Ради бога, – спохватившись, сказал я и сбросил часть книг со стола на диван, освобождая место, где можно было бы положить лист бумаги.
Следователь со странным одобрением следил за моими решительными действиями.
– Вы – холостяк, Владимир Сергеевич? – спросил он и, услышав утвердительный ответ, с завистью добавил: – Наверно, чертовски удобно быть холостяком, верно? Не нужно никому объяснять, почему ты снял в комнате носки и когда собираешься вынести мусор... – Видимо, самому ему это приходилось делать довольно часто. – Итак, больше вы ничего не вспомнили? Тогда я пишу – мною, следователем Мосгорпрокуратуры... Ну, и далее по тексту – вы потом прочитаете и, если не возникнет никаких возражений – подпишете «с моих слов записано верно»...
Он принялся писать привычным размашистым и неудобочитаемым почерком, бросив через плечо:
– Сдается мне, бытовухой здесь не обойдется. Погибший числился вторым замом генерального директора
