style="font-size:15px;"> На ней был джинсовый костюм, действительно придававший ей сходство со студенткой-старшекурсницей, и черная шелковая рубашка, под которой был повязан шейный платок – неизменная маскировка.
– Кстати, может быть, перекусим? – предложил я. – Ужасно хочется есть. Тут поблизости есть пиццерия. Как ты относишься к пицце?
– Я ее ненавижу, – равнодушно сказала Марина. – Но, если ты настаиваешь... Все равно где-то надо присесть.
Мы медленно направились в сторону кинотеатра «Россия»: Марина – задумчиво опустив голову и словно любуясь цветами, и я – с тревогой и нерешительностью поглядывающий на нее. Собственно говоря, нерешительность моя объяснялась просто – в обществе Марины мне уже не хотелось вспоминать о неотложных делах, а хотелось болтать о пустяках и отвлеченных, но весьма многозначительных предметах. Но я начал с того, что спросил:
– Признайся, где ты была этой ночью? Я звонил тебе весь вечер и утром – телефон не отвечал... Я испугался, не случилось ли чего...
Марина искоса посмотрела на меня.
– А я должна была непременно быть дома? – невинно поинтересовалась она. – Почему ты вдруг решил позвонить?
– Ты мне срочно понадобилась. Это было очень важно.
– Если это было так важно, ты мог бы и приехать.
– Неужели мог бы? – с надеждой спросил я.
– Конечно, – кивнула Марина, добавив с сомнением: – Если это было так важно!
– Как же я приехал бы, – немного растерянно заметил я, – если тебя все равно не было дома?!
– Да была я дома! – отмахнулась Марина. – Просто провозилась до полуночи с твоей загадкой, а когда вернулась, отключила телефон, чтобы выспаться... Кстати, мне в три часа бежать нужно, – сказала она, взглянув на наручные часы.
После этих слов я приуныл, но высказать своего неудовольствия вслух не успел, потому что мы уже стояли у дверей пиццерии. Забегаловка оказалась с претензией на оригинальность, на некую домашнюю обстановку. В воздухе витал аромат очага, над головой смыкались стилизованные кирпичные своды, трещало полено в камине, с полки горячо и легкомысленно поблескивали бутылки с итальянскими названиями, и даже официанты здесь были – вылитые итальяно, со жгучими бакенбардами и выразительными смуглыми носами.
Мы уселись за столик, и я, в надежде, что Марина все-таки раздумает покидать такой уютный уголок, предложил:
– А не выпить ли нам какого-нибудь кьянти? Или, на худой конец, чинзано... Как в песне – «постоянно пьем чинзано...», а?
– Я с удовольствием выпью кофе, – заявила Марина, строго глядя на официанта с продувной итальянской физиономией. – Большую чашку, пожалуйста. С сахаром.
– Будет сделано! – горячо заверил «итальянец», и, честное слово, мне послышалось, что он прибавил слово «синьора».
Я уныло заказал себе пиццу с сыром и стакан апельсинового сока.
– Итак, зачем я тебе вчера так срочно понадобилась? – поинтересовалась Марина,
